Magenta - Практика по Магловедению

*****

— Щенок! Ты все испортил! Всё пропало! — Люциус с размаху ударил сына по щеке. Удар был так силен, что Драко не удержался на ногах и упал на сложенные стопкой фанерные декорации, изображающие небесные светила.

— Иди к черту! Я все делал правильно! — со злостью выкрикнул он.

— О чем ты думал, кретин! О своем бездарном писаке? Я поймаю его и задушу голыми руками! — в ярости выкрикнул Малфой-старший.

— А ну попробуй, задуши! — невесть откуда взявшийся поэт вынырнул из-за декораций и замаячил перед глазами хореографа, прикрывая собой Драко. Люциус с недоумением уставился на накладные ресницы и потоки туши на скулах поэта. Подозрительный вид Гилдероя не прибавил ему симпатии в глазах хореографа.

Аристократическое воспитание Малфоя включало в себя приемы английского бокса. Не долго думая, Люциус точным элегантным ударом послал поэта в нокаут. Локхарт взмахнул руками и повалился на небесные светила, из-за которых только что выбрался Драко. Но то ли оттого, что в последний раз Люциус боксировал в десятилетнем возрасте, то ли потому что поэт оказался достаточно крепким мужчиной, — Локхарт почти мгновенно вскочил, выхватил из стопки картонное солнце и одним ударом нахлобучил на шею Люциусу. Вокруг раздались смешки — Малфой-старший стал похож на циркового тигра, застрявшего в обруче с огненными языками.

— Только попробуй, попроси моего благословения, подлец! — яростно выкрикнул Люциус в спину убегающему Гилдерою, пытаясь выбраться из кольца.

В ответ послышался смех и топот. Малфой в злобе сорвал с шеи картонное солнце и оглянулся: так и есть, проклятый мальчишка сбежал вместе с Локхартом.

*****

На груди у Скримджера рыдала Долорес Амбридж.

— У-у-украл и су-су… сумочку, и к-колье… и кольцо, — захлебывалась слезами Амбридж, орошая белую манишку мэра Хогсмида.

Скримджер успокаивающе гладил ее по спине.

— Я вызову полицию, его в два счета найдут, — сказал мэр.

— Не надо полицию, — всхлипнула Амбридж.

— Но колье стоит бешеных денег, — возмутился Скримджер. — И сумочка с деньгами…

— Мне не жалко колье! К черту сумочку! К черту кольцо! Я бы ему и так все это отдала, — истерично выкрикнула Амбридж.

— Я тебя не понимаю, — искренне изумился Скримджер.

Амбридж не отвечала. Она продолжала рыдать, окончательно потеряв способность связно говорить.

«Странные существа, женщины», — в который раз подумал мэр.

*****

Глава 24. Локхарт - Петтигрю: второй раунд. “Милая Чарити”

От автора: осторожно, легкие розовые со… гхм, насморк, одним словом.

— Гилли, перестань ерунду говорить, — Драко усиленно оттирал платком размазанную тушь под глазами Гилдероя. — Скажи еще, ты развязал вторую мировую. Чего уж там, если брать вину на себя, то — по полной.

— Я желал ей зла, — сокрушенно пробормотал Локхарт, ловя и целуя пальцы Драко, сжимающие платок.

— Думаешь, я не желал? — Драко рассмеялся. — Эта корова знаешь, сколько весит? Не бойся, с ней все в порядке, испугалась только.

— Баллы снимут? — поэта успокоила мысль, что девушка не слишком пострадала.

— Вероятно, да. Самое обидное, что акробатика не приносит дополнительных очков, но вот снять баллы за испорченный танец могут. Если посчитают, что он испорчен.

— Испорчен? — возмутился Гилдерой. — Да это самое красивое, что я в жизни видел! А «Ирландская весна»? Да я помолодел лет на десять от одного этого номера!

— Не надо тебе молодеть, — пробормотал Драко. Он обнял его за поясницу и уткнулся носом в кокетливый вырез на блузке. — Ты и так хорош, — Драко вдруг нахмурился: — Так и будешь ходить в этой тряпке? Спасибо, лифчик хоть снял.

Локхарт тяжело вздохнул.

— Знаешь, я спрятал мои вещи в надежном месте. Думал, что в надежном. Вернулся — всё украли.

Локхарт вспомнил, как долго шарил под раковинами в мужском туалете, вызывая насмешливое недоумение мужчин. Один так засмотрелся на грудастую даму с мужским лицом, что промазал мимо писсуара. «Мадам, это мужской туалет», — сказал он. «А я гермафродит, — огрызнулся Локхарт. — «Куда хочу, туда и хожу».

— Подожди минутку, я принесу тебе что-нибудь.

Гилдерой открыл было рот, чтобы возразить, но Драко уже умчался.

Через минуту юноша вернулся, держа в руках абсолютно новую мужскую рубашку, на которой еще болтался ценник. Поэт мельком глянул на ценник и отшатнулся:

— Я такое не надену! Где ты это взял? Даже я за такие деньги не купил бы.

— Надевай немедленно! Нам тут тусоваться до оглашения результатов! А тебе еще идти проверять Петтигрю, перед тридцать пятым номером.

— Парик потерял, лифчик выбросил, — хмуро констатировал поэт.

— А кто виноват? Ты же знал, что миссия еще не выполнена, — с поддельной суровостью сказал Драко.

— Я расстроился из-за девушки, — признался Локхарт.

Драко любовно надел на Гилдероя белую рубашку из тончайшего египетского хлопка.

— Тебе идет, — довольно сказал юноша, застегивая восьмиугольные пуговицы — фирменное отличие рубашек Стефано Риччи. Еще бы, отец всегда умел выбирать одежду.

*****

За декорациями, изображающими старинный замок, был полумрак, и только где-то высоко под потолком тускло горела слабенькая лампочка. Издалека доносились звуки музыки и голос ведущей: фестиваль продолжался.

— Скажи, что я хорошо танцевал, — Гарри шутливо прижался подбородком к подбородку мистера Снейпа.

— Возгордишься, — мистер Снейп смотрел на Гарри сверху вниз слегка насмешливым взглядом из-под ресниц.

— Нет, не возгоржусь. Скажи, что я хорошо танцевал, — упрямо повторил Гарри, прижимаясь бедрами к бедрам хореографа. Юноша осторожно поцеловал, а потом лизнул его шею, теряя голову от солоноватого вкуса кожи и волнующего запаха тела Северуса.

«Чем от вас пахнет, профессор?» — «Маглами. Проклятыми маглами», — вдруг пронесся странный диалог в голове Гарри. Он потер внезапно заболевший висок. В последнее время юноша плохо спал, и его преследовали странные видения, о которых он никому не хотел рассказывать.

Хореограф понял молчание Гарри по-своему.

— Ты хорошо выступил, ты… был… великолепен, — пробормотал мистер Снейп. Он пробрался ладонями под рубашку от костюма «Тарантеллы», которую Гарри так и не снял, и погладил кончиками пальцев мгновенно затвердевшие соски. Не отрывая взгляда от распахнувшихся от возбуждения зеленых глаз, хореограф наклонился к приоткрытым губам юноши и проник языком в его рот, — сначала нежно, потом все глубже и настойчивей. Желание вспыхнуло в обоих практически мгновенно, будто поцелуй стал горящей спичкой, брошенной в лужу бензина.

— Сделай со мной что-нибудь… или убей, — Гарри задыхался от возбуждения, вжимаясь в бедра мужчины и теряя остатки самообладания.