annyloveSS - Они знали

Глава 14

Флоренц.

Наши знания о мире и людях не могут быть абсолютными. Иногда то, что кажется полностью очевидным, оказывается совершенно иным, чем мы думаем. В Хогвартсе я более чем когда-либо убедился в этой древней истине, давно уже известной моему народу, но люди почему-то очень редко вспоминают о ней. Еще больше подтвердилась ее справедливость победой в войне. Победой, которая досталась дорогой ценой и потому сделалась общей, объединив нас всех. Последний же год перед этой победой навсегда останется в моей памяти. Как и тайна преемника Дамблдора, которая, конечно, была известна мне намного раньше, чем нам всем открыл ее Гарри Поттер…

Вообще, когда я впервые появился в Хогвартсе в разгар произвола Долорес Амбридж, то сразу обратил внимание на этого человека. Интересно было уже то, что он был намного моложе остальных моих коллег, и, тем не менее, у меня создавалось впечатление, будто некоторые из них его даже побаиваются. Он пользовался почтением у собственных студентов и явной неприязнью у всех остальных, но и у тех и у других - безусловным авторитетом. Я отлично представлял себе, как трудно добиться такого положения - у нас, кентавров, очень строгая иерархия. Тем большее любопытство охватывало меня…

За весь год я видел его только раз или два, но интуитивное чувство, присущее кентаврам, подсказывало, что вокруг него есть нечто, неведомое тем, кто его окружает. Ему не свойственны были предрассудки, которыми страдали ограниченные личности вроде Долорес Амбридж - со мной он всегда вел себя также холодно и отстраненно, как и со всеми остальными. Впрочем, мы почти не разговаривали и даже не сталкивались на территории школы. Я знал только, что между ним и Гарри Поттером сложились, мягко говоря, весьма натянутые отношения. Говорили, что эти двое ненавидят друг друга с первого дня, но ненависть, как и любовь, слишком сильное слово, чтобы называть им то, что, по сути, не является ею. Это чувства одной природы и они часто бывают настолько похожи, что люди путают одно с другим, особенно те, чьи глаза не видят дальше поверхности, что свойственно многим из них. Поэтому я не хотел и не имел права судить о таких вещах только на основании слухов. Мне, лучше, чем кому-либо было известно, что мнение большинства может быть заблуждением…

После возвращения в Хогвартс Дамблдора, в котором я, впрочем, не сомневался ни на секунду, ибо глупость Долорес Амбридж рано или поздно должна была привести ее к закономерному краху, я снова имел случай убедиться в незаурядной силе и мудрости директора Хогвартса. Только ему одному было под силу пойти одному в Лес и договориться с моими собратьями, убедив их вернуть свободу женщине, которая понесла справедливое наказание за свою дерзость.

Но вместе с Дамблдором на свою должность вернулась и Сивилла Трелони, что сразу создало для Дамблдора новые проблемы. Я не мог вернуться к моим собратьям, поскольку по-прежнему оставался для них изгоем. И тогда директор решил разделить курсы между нами. Меня такое решение удовлетворило полностью, но эта взбалмошная женщина не оставляла директора своими жалобами. Одно время я не мог понять, что мешает Дамблдору избавиться от нее. Именно ее характер мешал ей в полной мере осознать и использовать свой Дар, который она не ценила по-настоящему, заменяя глупой ворожбой и пустыми высокопарными речами. Но Дамблдор поведал мне, что дар Сивиллы способен проявляться неведомо для нее самой. И что, сама того не подозревая, она оказалась инициатором неких значимых для всего магического сообщества событий, из-за чего вне школы ее жизнь, как и моя, может находиться в опасности. Уволить ее - означало фактически ее убить. Директор никак не мог пойти на это, хотя ему вовсе не нравилось слушать ее бесконечные жалобы и надуманные претензии. Она упивалась своим положением никем не понятой жертвы чужого невежества. Именно это вызывало у меня самое большое осуждение.

Нельзя сказать, что ее не любили в школе. Напротив, у нее были даже преданные поклонники среди учеников - вроде тех двух девушек, однокурсниц Гарри, которые пытались рассказать мне на уроке о той человеческой чепухе, которой она забивала их головы. Большинство остальных студентов и преподавателей находили ее самой обыкновенной шарлатанкой, что было недалеко от истины. А кое-кто даже в голос посмеивался над ней. И лишь во взгляде одного человека я замечал страх, когда он оказывался с ней рядом. Северус Снейп, профессор зельеварения, человек, пользовавшийся полным и исключительным доверием Дамблдора, всячески избегал Сивиллы Трелони, но встретившись с ней, не мог скрыть своих эмоций. Во всяком случае, от меня. Так смотрят на живое воплощение беспощадного Рока, самой Судьбы. И вот это вызывало у меня глубокое любопытство…

Почему этот человек, которого я никак не мог разгадать, так реагировал на присутствие этой не слишком умной и уж точно совершенно безобидной женщины? Дамблдор говорил, что она предвидит будущее сама того не сознавая? Быть может, точно также, ничего не сознавая, она сыграла какую-то важную роль в его жизни? Людям свойственно верить словам, таких как она, даже если они делают вид, что не воспринимают ее всерьез и называют обманщицей. Но, разумеется, я не стал расспрашивать ни его ни ее - вмешиваться в то, что меня не касалось было ниже моего достоинства.

Как бы то ни было - с самого начала нового учебного года эта женщина только и делала, что досаждала Дамблдору проявлениями своего уязвленного самолюбия. Я не понимал, как она может быть столь эгоистичной, чтобы тратить на это его время, которого и без того едва хватало в условиях разгорающейся войны. Защита школы и учеников, контроль за действиями противника, и неведомые замыслы, в которые он посвящал Гарри Поттера, таинственные беседы с Северусом Снейпом, обычные его обязанности, которые директор точно также должен был исполнять - и ко всему этому он был еще принужден слушать стенания истеричной особы.

Однажды она обратилась ко мне «как прорицатель к прорицателю» и спросила, не чувствую ли я надвигающуюся опасность. А потом рассказала, что ее пустые карточные и чайные гадания каждый раз сообщают ей об угрозе, нависшей над Дамблдором. Я не удостоил ее ответом, но понял, что у нее тоже на подсознательном глубинном уровне сработало то ощущение, которое возникало у меня всякий раз при виде директора. Мне было очевидно, что в ближайшее время должно произойти что-то, что неминуемо закончится его гибелью. Только в отличие от нее, я не донимал его бесполезными предупреждениями, так как был убежден, что ему известно об угрозе ничуть не хуже, чем мне. Неудивительно, что он дал профессору Трелони понять, что хотел бы встречаться с ней как можно реже. Это было, быть может и не слишком вежливо, но во всяком случае очень разумно. И скоро наши предсказания и предчувствия сбылись.