vasalen - Операция Снейп

* * *

Ну, вот он. Отчет. Когда я появился рядом с авторшей, она сидела под одеялом и вышивала. На компьютере в это время шел какой-то, как я машинально отметил, черно-белый фильм. Внешность уже подходит, точь в точь то, что она описала. Некоторое время я смотрел на неё молча, пока она спокойно не спросила, не отрываясь от пялец:

- Ну, и долго будешь молчать, благолепный отрок?

Голос звучал заинтересованно и немного насмешливо, непонятно только, с какой стати. Я несколько опешил от такого обращения. До сих пор с такой реакцией мне сталкиваться не приходилось. Скорее просто чтоб что-то сказать, чем из интереса, я спросил:

- А почему благолепный?

Она наконец соизволила повернуть голову и хмыкнула. Потом окинула меня с ног до головы внимательным взглядом.

- Ну как же, худенький, глаза большие, волосы шапочкой, одет в какую-то хламиду до пят и светишься голубым сиянием. Только нимба не хватает, а так вылитый невинно убиенный в Угличе царевич Димитрий. Ты, случаем, лет четыреста назад Боре Годунову не мерещился? А то у него мальчики кровавые в глазах мелькали, если Пушкину верить, и все такое…А вас, Штирлиц, я попрошу остаться, - добавила она вдруг странноватым голосом, который разом поменял тон и тембр и стал похож на мужской. Мгновением позже эти слова и тем же тоном повторил с экрана компьютера пожилой лысый мужчина в черной военной форме.

Она выбралась из-под одеяла и поставила свое кино на паузу.

- Чаю хочешь?

Я покачал головой. Она кивнула и снова залезла под одеяло.

- Я так и думала. Ну, так что тебе здесь понадобилось? Если мстить врагам, то я - пас. Не то, чтобы я была сторонником непротивления злу насилием, просто достаточно разозлиться и дать в ухо я могу только непосредственно в момент нанесения мне или кому-то еще вреда.

Я, наконец решил, что пора приступить к делу. Честно говоря я все еще пребывал в некоторой растерянности, поскольку мой к тому моменту довольно богатый опыт общения с фикрайтерами был нахальнейшим образом отставлен в сторону. Все, к чему я привык, здесь не годилось. Единственным выходом для меня сейчас было идти напролом.

- Вы написали роман о Северусе Снейпе, - решительно начал я.

- Какой прокурорский тон! Это наказуемо? Ты что, агент мадам Роулинг?

Мне вдруг стало смешно. Я фыркнул, улыбнулся и помотал головой. И понял, что с тех пор как папа очнулся, мне впервые настолько легко. Все это время внутри, оказывается, лежало что-то вроде завернутого в тряпку камня. Его тяжесть стала настолько привычной, а тряпка так хорошо маскировала его, что я почти перестал замечать этот лишний и неприятный груз. Сейчас тяжесть ушла.

- Тогда в чем проблема, благолепный отрок?

Я снова фыркнул, после чего решил представиться:

- Меня зовут Дик. Дик Мелори.

- Это конечно здорово меняет дело, - протянула она.

- Зачем вы его написали?

- Ты читал?

- Читал.

- А тебе тринадцать лет есть? - обеспокоилась вдруг она. - Это PG-13, знаешь ли.

- Есть мне тринадцать, есть. И что с того?

- Да ничего. Есть - и слава Аллаху. Раз читал, должен понимать. Там правда написана.

- Ничего не правда. В прошлом году декан Снейп не преподавал в школе, он был вне закона и прятался от авроров. И в школу приходил всего один раз, причем здорово рисковал.

Она вздохнула.

- Экий ты непонятливый, Дик. Неважно, какие там описаны события. Я сейчас пишу еще один роман про Северуса Снейпа. Там другие события, но там он тоже встретит рыжую женщину, которая ему понравится. Ясно?

Лицо у неё стало вдруг серьёзным и даже, пожалуй, печальным. Она снова вздохнула.

- Это правда о том, чего я хочу. О чем мечтаю. Что мне иногда снится…И чему никогда не бывать! - закончила она совершенно другим тоном, который я в сочетании с оскалом, исказившим её лицо, определил бы как злопакостный.

- А если у вас появится шанс, вы воспользуетесь им?

Она поглядела на меня с интересом:

- Что ты за это хочешь?

- В смысле?

- Ну, если верить умным книжкам, то такие соблазнительные предложения обычно поступают от Дьявола. А ему всегда что-то нужно. Имей в виду, душу я не отдам даже за профессора Снейпа. Просто потому что без души я перестану быть. А если меня нет, то зачем мне профессор? Но если тебе надо что-нибудь менее глобальное…

- Всего лишь терпение.

- Терпение?

- У отца очень трудный характер и надо много терпения, чтоб приручить его.

Она смотрела на меня в изумлении:

- Ты сын Северуса Снейпа?!

- Да. Приемный. У него еще дочь есть. Надеюсь это не делает для вас неприемлемым мое предложение?

- А ты мне уже что-то предложил?

- А разве нет?

- Слушай, а тебе не кажется, что это профессор должен решать, нужна ему женщина, или не очень? Ты не слишком много на себя берешь?

- В самый раз, - сухо откликнулся я. - Профессор уже решил для себя, что ему не нужен никто: ни друзья, ни жена, ни дети. Но…

- Так чего ты лезешь взрослому человеку в душу? Он поди сам знает, что ему надо.

- Знает!

- Ну и?

- Он знает, что ему требуется, но не видит, что ему это дают. Так уж случилось, что я точно знаю это. Профессор Снейп…мой отец, проклят заклятьем слепой души. Он нуждается в любви, но когда её проявляют по отношению к нему, он воспринимает это как изощренное издевательство над собой. Ему по-настоящему больно ощущать что ему лгут.

- Так не надо ему лгать и все. В чем проблема-то?!

- Проблема в том, что ему никто и не лжет! Просто любые эмоции в его адрес воспринимаются им строго наоборот. Профессор Флитвик сочувствует отцу, но папе кажется, что он полон презрения. Мадам Трелони его терпеть не может, но ему мерещится, что она к нему неровно дышит и его это бесит. Он считает, что его на Гриффиндоре полюбили. На Гриффиндоре! Представляете? А меня он теперь ненавидит, потому что моя любовь видится ему каким-то диким нагромождением лжи. К тому же после войны он перестал быть незаменимым, а быть нужным - это альфа и омега его существования. Он чахнет, не хочет жить, существует по привычке. Если с него не снять это проклятье, я не знаю, не знаю, сколько он еще протянет.

Я сам не заметил, как все мое беспокойство, все страхи, в которых я не решался признаться даже себе самому, вылились наружу. Мне стало ужасно жалко себя, а еще больше папу, за которого я действительно серьезно боялся, но никому не говорил об этом. Мелани не хотел пугать, а больше было просто некому. Я не привык переваливать свои проблемы на окружающих. Единственным человеком, которому я мог бы сказать о них, был мой отец. Потому что это нормально, делиться своими трудностями с родителями. И сейчас у меня было такое же ощущение. Именно в этот момент мне вдруг стало окончательно ясно, что мы нашли её, нашу мать. И даже если она испугается, я должен быть столь же терпелив, как с отцом. Должен уговорить её. Это необходимо, потому что тут действительно конец моего пути. Когда эта женщина и отец станут супругами, отец наверняка избавится от проклятья, и я обрету наконец нормальную полную семью. И всем будет хорошо.