Svengaly - Красноармеец Горшечников

- Через три дня «засуличи» выступают в Крым, - ответили из гостиной замогильным голосом. - Завтра схожу к Шмелёву, и никто уже не будет мешать вашему счастью.

Тучи над городом сошлись, как две враждебные конницы; «Большою Бертой» грянул гром.

- Ах, вот ты как! - сказали комиссар и Георгина одновременно, не слыша друг друга. - Ну, погоди. Не бывать по-твоему!

* * *

Улизин расстелил чистую тряпочку на столе в гостиной Попорыкиных и, насвистывая «Варшавянку», протирал детали разобранного нагана.

- Здесь был Яценко. - Гарька остановился напротив стола. Волосы его стояли дыбом, в глазах горел огонь праведного гнева.

- Насчёт Нагинина? - Ромка почесал нос, оставив на нём полосу машинного масла.

- Про него ничего не говорил.

- Что ж ты не спросил?

- Болотов велел молчать. Яценко может и не входить в круг посвящённых.

- Зачем он тогда приходил?

- Лохов очнулся.

- Раскрыл своих подельников?

- В этом и закавыка. - Гарька сжал зубы так, что заныла челюсть. - Доктора говорят, он потерял память от выстрела. Вот ведь падаль хитрозадая! Думает, если представится умалишённым, его не расстреляют!

- Чека правды добьётся. - Ромка начал собирать револьвер.

- Я сам его разъясню! Сию минуту отправлюсь в госпиталь и мозги ему прочищу!

- Комиссар ушёл, а Лютиков тебя не отпустит.

- Какой комиссар, когда речь об истине?!

- Нет, Гарька, ты как хочешь, а я не намерен нарываться на взыскание ради пустого дела. - Ромка откинул «окошко» и принялся вставлять патроны в барабан. - Своё дело мы сделали. Теперь и Лохова распотрошат, и его сообщников.

- Тогда я пойду один.

- Ежели что, я тебя прикрою, - Ромка вздохнул. - Не ходил бы ты, а? Без тебя обойдутся.

Гарька упрямо покачал головой.

- Ну, как знаешь. Что ещё сказал Яценко?

- Вечером нас вызывают в Чеку, показания будем давать.

в госпитале Гарька по проторённой дорожке добрался до Померанцевой, та подсказала, где искать Лохова. Койка поэта стояла у стенки, на ней лежала мумия, плотно замотанная в бинты. Рядом на стуле дремал чоновец.

- Не дозволено, - сказал он лениво, просыпаясь. - Геть отсюда, хлопец.

- Я только поговорю с этим паразитом.

Чоновец встал - медведище в шинели, огромней Храпова.

- Ты глупый чи глухий? Не дозволено! Иди соби поздорову.

- Кто это? - Мумия со стоном повернулась. Голос с трудом можно было расслышать, слова звучали невнятно.

- Лохов, вы меня помните?

- Лохов? - Снова стон. - Ах, это я - Лохов… не помню, простите… голова…

Вошла сестричка, позванивая склянками на подносе.

- Что вы тут делаете? Уходите.

- Неужели ничего не помнит?

- Нет, нет… ступайте же.

- Я гоню, а он нейдёт, - пожаловался чоновец.

- Нейдёт! - передразнила сестричка. - Плохо гонишь, Грошко. Ты тут главный, а тебя кто попало цукает.

На просторном лицо чоновца изобразилось раздумье. Не дожидаясь результатов, Гарька повернул к выходу.

- Врёт или нет? - бормотал он на ходу. - Если башку сильно покорёжило, вполне может быть, видал я такие случаи. Или прикидывается?

Прохожие шарахались или поглядывали на него с улыбкой; какой-то малец засвистел, скосил глаза и вывалил язык, изображая полоумного. Гарька спохватился и загнал рассуждения внутрь. Чтобы отвлечься, стал смотреть по сторонам, благо сторона пошла знакомая - здесь поблизости он встретил Аделаиду. Где она, как она?..

И тут товарищ Случай вновь явил ему своё расположение: просвет лазури в серой пасмурной толпе. Платочек то исчезал, то вновь появлялся далеко впереди. Сердце подсказало - это не ошибка, это Она! И не обмануло.

- Аделаида! - крикнул Гарька, расчищая себе путь локтями. - Куда же вы?

К счастью, из людной улицы свернули в другую, тихую. Горшечников взял в карьер. Платочек спасался от любви, как от смертельной опасности, уводил Гарьку в лабиринт кривых замызганных проулков, пока оба не очутились в тупике, перекрытом небольшим домиком.

Отступать было некуда. Развернувшись, Аделаида сжала кулаки, наклонила голову. Вид у неё был угрожающий. Смутившись, Гарька сбавил шаг и обратился к ней ласково, чуть не заискивающе:

- Что ж ты от меня бегаешь? Вроде не Квазимодо какой. Ты не подумай, намерения у меня самые честные.

Девушка молчала, только сильнее напружила плечи. Гарька подпустил сахару в голос и приблизился к строптивице вплотную.

- Дай хоть поглядеть на тебя как следует! Открой личико!

- Твою мать, Горшечников, как ты мне надоел! - сказала вдруг девушка не своим, но удивительно знакомым голосом, размахнулась, и кулак её с треском впечатался в гарькин лоб.

* * *

Красные закатные лучи осветили белёную стену. Гарька разлепил глаза. Левый открылся сразу, а правый - с трудом. Горшечников пощупал веко. Ресницы слиплись от крови, натекшей в глазницу из ссадины на лбу.

Чем она его приложила? Вроде кастетом. До чего похожа! может, сестра? Да нет, никакая не сестра. Это был сам Дрон Злоклятов.

Горшечников застонал от боли и стыда. Встал на четвереньки, потом, держась за стену - на ноги. Он очутился в палисаднике какого-то дома, судя по тишине и запустелому виду - нежилого. Наган исчез, документы были на месте.

Спотыкаясь, едва разбирая дорогу, он добрёл до своей улочки. Уже темнело. Лютиков стоял у калитки.

- Где ты был? - спросил он резко.

- Я… - Гарька взялся за голову.

- Улизин и Грамматикова отправились на поиски. Комиссара ещё не поставили в известность, но, как только он вернётся, поставлю. В каком ты виде? Ты что, пьян? - В голосе помполита звенел непривычный металл.

- Я не пил. Меня ударили.

- Так.

Лютиков взял Горшечникова под руку и потащил за собой. Гарька покорно плёлся рядом. Голова кружилась, и всё тошнило, как у царя Бориса Годунова.

Помополит привёл его в гостиную дома Делакуров, велел сидеть смирно и вышел. Через минуту вернулся с тазиком, промыл Гарьке ссадину на лбу.

- Видок у тебя, брат… и как это тебя не задержали? Кто тебя ударил? Бандиты бы в живых не оставили. Напали хулиганы?

- Я за девушкой пошёл…

Лютиков выпрямился, с досадой хлопнул себя по коленям.

- Ну, Горшечников! Что тебе Север говорил?

- Да ведь я её не в первый раз видел! Я в неё давно влюблён… Только это не девушка. Это Дрон Злоклятов.

Лютиков посмотрел так, будто у Гарьки отросли рога.

- Но я же думал, это девушка! Он был в платье, в платке, глаза накрашены… талия, как у осы, - добавил Горшечников с сожалением. - Знал бы, кто это - своими руками убил бы гада!

- Пока что он тебе своей рукой плюху вкатил, - заметил Лютиков.

Гарька опустил глаза. Будут теперь ему всеобщие срам и посмеяние. Вот тебе и революционная зоркость - Злоклятова за девку принял.

Застучали сапоги по ступенькам, скрипнула, отворяясь, дверь. Гарька втянул голову в плечи.