Neiro-tan - Башня

В общем, девушка с интересом читала бы эту книгу, если бы не суетящийся перед ней Рон, беспрерывно ходящий из угла в угол, что, учитывая размеры гостиной, крайне отвлекало Гермиону. Наконец, не выдержав, она громко захлопнула книгу и сказала:

- Да что с тобой твориться, Рон?! У меня от тебя уже голова кружится!

Парень резко остановился и тут же начал говорить, словно бы ожидая этого вопроса все полчаса непрерывного мелькания:

- Да я вот о чем думаю, Герми, а правильно ли мы сделали, послушавшись Дамблдора? Может, не стоило давать это интервью? - рыжий парень смотрел на подругу грустными газами, под которыми залегли темно-фиолетовые тени. Сама Грэйнджер выглядела не лучше - усталые покрасневшие глаза, осунувшееся от переживаний лицо и словно бы погасшие волосы, забранные в низкий хвостик старой ленточкой. А услышав вопрос Рона, она, казалось, еще сильнее побледнела:

- А я-то откуда знаю, Рон, - устало сказала она, не решаясь посмотреть в глаза друга. - Директор сказал, что если вокруг исчезновения Гарри утихнет шумиха, то они смогут быстрее вызволить его из плена.

- И как они собираются его искать, если все авроры отстранятся от работы?

- Не знаю я, не знаю, Рон! - не выдержав, крикнула Гермиона, едва не отшвыривая книгу. - Откуда мне знать! Я, в конце концов, всего лишь школьница! Это дело директора и остальных - оно мне, к сожалению, не под силу!

Рон только фыркнул, без сил опускаясь на потрепанный диван. Потерев ноющие виски, он вымолвил, тупо смотря в одну точку:

- Я снова чувствую себя предателем, Герм. А это просто отвратительное чувство.

- Знаю, - прошептала девушка. - В конце концов, это именно я выпустила Риту и согласилась на интервью, а ты просто согласился мне помочь.

Они еще немного посидели, чувствуя, что между ними вновь разверзается пропасть, раньше заполняемая черноволосым юношей. Они казались себе двумя неподходящими друг к другу осколками, потерявшими свое соединение. Сейчас у них еще были связи - через боль потери и страх за исчезнувшего друга, но что случится, когда эти чувства притихнут, не знал никто…

- Директор все сделает, верь ему, - тихо сказала девушка, прикасаясь тонкой ручкой к напряженному плечу Уизли.

- Да неужели? - неожиданно зло выплюнул Рон. - И на первом курсе он сделал, и на втором, и на третьем? И с Турниром этим мордредовым тоже он все сделал? Хватит, Гермиона! Хватит! Он бросал нас и раньше - бросит и сейчас!

- Ты несешь чушь, Рон, - в ее голосе прорезались панические нотки. - Успокойся!

- Не собираюсь! - на весь дом вскричал парень, швыряя на пол многострадальную книгу. - У нас друг пропал, а мы по указке директора только всем врём! Меня это бесит! Ненавижу бездействие!

- Уже поздно что-либо менять, Рон, - жестко сказала Грейнжер, сглатывая слезы. - Мы сделали свой выбор еще вчера.

Парень на это только сверкнул глазами, вылетев из комнаты, громко хлопнув старой дверью. А Гермиона без сил опустилась на пол, закрывая лицо руками, и начиная беззвучно плакать, заливая соленой влагой клетчатую юбку.

- Мы все сделали правильно, - шепчет она в колени. - Правильно…Но почему же мне так мерзко?!

* * *

Азкабан

* * *

По пустынным ледяным коридорам тюрьмы, мимо камер, где лежали измученные узники, все ниже и ниже спускалась невысокая фигура волшебника. В сопровождении изможденного смотрителя, Маркус Эйвери вновь спускался к уровню, где были заперты его бывшие соратники, не сумевшие или не захотевшие избежать суда. В первые годы он заходил практически ко всем - но за прошедшие четырнадцать лет немногие из них были в состоянии понимать его речь и не быть угрозой его здоровью. Красотка Бэлла, потерявшая практически весь лоск, вообще едва не перегрызла Маркусу горло, обвиняя в предательстве Лорда. Сейчас он навещал только братьев Лестренжей, более или менее адекватно воспринимающих окружающий мир, Долохова, который, хоть и разговаривал только на русском, был на удивление спокоен и вменяем и, естественно, своего по-прежнему любимого Генри, Генриха Мальсибера.

Они начали встречаться еще в школе - и даже на выпускной пришли вместе, заявляя о своих отношениях всему миру. Вместе пришли любовники и под знамена Темного Лорда. Этот путь выбрал Марк, но Генри без малейших колебаний последовал за ним, с радостью погрузившись в служение Тьме. Лорд был частым гостем в доме Эйвери - отец Маркуса учился вместе с ним, и был одним из самых близких тому людей, хоть и никогда не принял метку и не вступил в войну.

Вместе с Генри, Эйвери стоял и на суде, надеясь только, что ему дадут камеру неподалеку от любимого. Но Мальсибер поступил в тот день абсолютно неожиданно - он заявил, что наложил на своего любовника Империо, заставив принять метку и служить Темному Лорду. Учитывая, что Эйвери-старший никогда не был Пожирателем, и, зная об исключительном мастерстве Мальсибера в этом непростительном заклятье, никто и не подумал сомневаться в заявлении, данном под Веритасерумом. На Эйвери, кстати, действительно оказалось старое Империо, и его освободили, дав срок условно. Он мог только удивляться изощренному уму возлюбленного, продумавшего выход даже во время пика власти и силы их Лорда. Маркус протестовать не стал, понимая, что больше пользы плененным друзьям он принесет, находясь на свободе. После этого он сумел договорился со старым азкабанским сторожем, когда-то давно задолжавшим его отцу жизнь, и стал проносить в тюрьму вещи, еду, разговаривать с измученными людьми, лечить их при необходимости. Конечно же, больше всего времени он проводил в камере своего любовника, расчесывая его когда-то роскошную гриву, грязную и свалявшуюся в тюремной камере, стирая с тела грязь и пот, целуя искусанные губы. А вернувшись домой, напивался старым коньяком, вспоминая то время, когда это он, дрожа, прижимался к Генри, а мужчина успокаивал его после очередного ночного кошмара - проклятья их Рода, когда-то заключившего сделку с демоном Ада. И по щекам Эйвери текли редкие слезы… И он, пьяно вздыхая, зарекался вновь приходить в камеру практически сломленного возлюбленного.

Но в следующем месяце вновь стоял на холодном берегу скалистого острова-тюрьмы.

Вот и сегодня он пришел сюда, только вот в этот раз он принес узникам радостную новость, которую они скорее всего уже знали - их Лорд вернулся из-за Грани. Он видел проявившуюся черным пятном метку, он видел глаза Люциуса, и теперь точно знал, что скоро его друзья вновь будут на свободе, ибо не смотря на все свою жестокость и холодность, Темный Лорд никогда не бросит своих слуг, служивших ему верой и правдой, гнить в ледяной тьме Азкабане.

И Маркус Эйвери целует губы своего возлюбленного, уронившего затылок на его острые колени, практически безумно шепча: