Krokozyabra (Бусеница) - Слизняк и его раковина

Ага. Забудешь тут…

- Извини, отец. Я совсем не это хотел сказать. Я просто не успел ещё решить, чем займусь после Хогвартса.

- Но ты хотя бы выслушаешь мои советы?

- Да. Разумеется, отец.

Пирожное так и осталось недоеденным. Я поторопился покинуть столовую, пока колючий комок в горле не заставил меня наговорить отцу ещё каких-нибудь дерзостей.

* * *

Я вернулся мыслями из недавних воспоминаний и отыскал взглядом отца.

А он, в отличие от меня, не скучал. Сейчас он кружил в вальсе Андромеду Блэк и говорил ей что-то такое, отчего она заливалась негромким переливчатым смехом.

Чему же удивляться… Лорд Абраксас Малфой ещё молод, прекрасно образован и откровенно богат. Прекрасная партия для любой светской кокетки, даже принимая во внимание совершеннолетнего наследника. То есть меня.

А ещё отец был весьма хорош собой. Правда, сейчас его лицо скрывала маска, но и того, что было на виду - высокий рост, прямая спина, широкие плечи, длинные белые волосы, - вполне хватало, чтобы привлекать взгляды.

Лорд Абраксас был консерватором во всём. От политических воззрений до вкусов в еде и одежде. И наряд для маскарада он выбрал соответствующий, из классических итальянских костюмов - маска Доктора Чумы, Medico della Peste, и длинный чёрный плащ. Волосы он перехватил на затылке чёрной лентой, и этого длинного густого платинового хвоста было вполне достаточно, чтобы в маске просто не было надобности. Подобной причёски не могло быть больше ни у кого.

Ну, разве что у меня, но… Я поглубже надвинул капюшон, скрывающий заплетённые в тугую косу волосы.

Мой костюм не отличался изысканностью, зато позволял оставаться неузнанным, а ещё - и теперь мне это казалось весьма удачным, - давал повод отказаться от участия в танцах. Монах-бенедиктинец, в тёмном одеянии и с чётками в руках. Отец, увидев меня в таком образе, неопределённо двинул бровью, но ничего не сказал, и это уже можно было считать условным одобрением.

Задумавшись о вероятности того, что мой отец на восьмом году вдовства вдруг решит осчастливить меня мачехой, я машинально перебирал в пальцах чётки, и не заметил, когда в зале появились ещё два гостя. Очнулся только от громкого весёлого голоса, словно пробудившего томный вечер.

Братья Лестрейнджи, Рудольфус и Рабастан. А вернее, наоборот. Рабастан и в школе был ярче и заметнее старшего брата, а теперь и подавно. Чёрная повязка через глаз придавала ему экстравагантности, а красное перо, торчащее из криво сидящей треуголки, притягивало взгляд как самое яркое пятно в этом чинном и благовоспитанном собрании. Поприветствовав хозяев бала, Рудольфус сразу же отошёл к своей невесте, а Рабастан легко, словно танцуя, двигался через весь зал, кивая знакомым мужчинам и целуя руки дамам.

«Пожалуй, он бы гораздо больше подошёл в мужья Беллатрикс, чем его невыразительный братец», - подумал я, приготовившись уже ответить кивком на приветствие Рабастана.

Но его поведение удивило меня. Вместо того, чтобы просто кивнуть мне, как и остальным, Лестрейндж подошёл ко мне почти вплотную и негромко, чтобы никто больше не услышал, сказал:

- Я и не надеялся… Вернее, что же я говорю, я как раз надеялся увидеть вас здесь. Я очень рад, поверьте.

- Чему?.. - глупо переспросил я.

Мне и впрямь были непонятны причины этой радости. В школе - а Рабастан учился двумя курсами старше, - он меня не замечал, да и когда это старшекурсники обращали внимание на мелкоту?.. А после того, как он закончил Хогвартс, мы и вовсе виделись от силы пару раз на мероприятиях, подобных сегодняшнему. И ни разу не разговаривали друг с другом, если не считать коротких приветствий, обязательных по этикету.

Объяснение я мог придумать только одно - Лестрейндж попросту обознался. Да и что можно было разглядеть под глухим капюшоном и полумаской?..

На мой вопрос Рабастан не ответил. Заговорил опять негромко и весело, словно поддразнивая:

- Пожалуйста, не поймите мою просьбу превратно. Мне так хочется увидеть вас без этого капюшона и маски… Могу я просить вас выйти со мной… ну, хотя бы в галерею, где вы могли бы снять их?

В галерею, в библиотеку, в зимний сад… Мне было всё равно, куда идти. Честно говоря, я был уже уверен, что свою просьбу Лестрейндж адресует не тому человеку, но теперь мне захотелось слегка позабавиться и посмотреть на выражение его лица, когда я опущу капюшон и сниму маску.

…Оценить мимику Рабастана мне не удалось. Как только я снял маску, он меня поцеловал. Без предупреждения, жадно и горячо. Я был так изумлён, что молча хлопал ресницами, не в силах вымолвить ни слова. Лестрейндж счёл это достаточным поводом для ещё одного поцелуя, и только после этого я догадался оттолкнуть его.

- Простите, Люциус, - без особого раскаяния сказал он, вытирая губы. Глаза его смеялись. - Честное слово, я не смог удержаться…

Я молчал. Наверное, мне следовало оскорбиться… Ударить его? Вызвать на поединок?..

Но я совсем не был уверен, что его поступок был призван оскорбить меня. Скорее, наоборот - его губы утверждали нечто совсем противоположное. И что-то подобное, дикое и пьянящее, они пробуждали и во мне.

Наконец мне удалось попробовать заговорить:

- Мне казалось, вы приняли меня за кого-то другого.

- Ну, что вы, Люциус. С кем же вас можно спутать?.. - искренне удивился он.

- Но как вы меня узнали?

Рабастан недоумённо пожал плечами:

- У вас очень красивые руки. И глаза… необыкновенные. А ещё, - он опять близко-близко придвинулся к моему лицу, - вы знаете, что у монахов не бывает такой горделивой осанки?.. Они обычно сутулятся, а гордость им просто запрещена уставом…

- А уж целоваться запрещено тем более, - напомнил я.

- Вот именно, - согласился Рабастан.

И снова меня поцеловал.

* * *

- Я думаю, тебе не следует водить дружбу с Лестрейнджами, - веско сообщил мне отец после бала. - Насколько мне известно, их знакомства нельзя назвать благонадёжными. Зачем Рабастан отирался вокруг тебя весь вечер?

Я рассеянно пожал плечами, напуская на себя сонный вид - ночь стремительно близилась к рассвету:

- Я и сам не понял. Ничего важного он не говорил. Так, обычная болтовня. Приглашал на охоту, но мне же нужно возвращаться в школу…

Отец некоторое время недоверчиво смотрел на меня, но потом коротко велел:

- Ладно. Ложись спать.

- Спокойной ночи, - кивнул я и отправился в свою комнату.

…Неблагонадёжные?.. Я примерил это слово поочерёдно к кошачьим глазам Рабастана (отчего-то они казались мне жёлтыми, хотя я специально убедился, что глаза у него тёмные, почти чёрные), к его настойчивым губам и длинным пальцам, успевшим забраться под подол моей рясы и погладить меня по бедру прежде, чем я вытащил оттуда его руку.