E-light - Виртуоз

Мужчина бережно поддерживал женщину под локоток.

- Мистер Малфой… Миссис Малфой… - Гарри едва заметно кивнул.

- Мистер Поттер, - Люциус церемонно склонил голову.

Обменявшись этими сухими приветствиями, они разошлись.

Для Гарри наступило время ожидания.

Окно в кабинете доктора Баума выходило на задний двор, огороженный высокой кирпичной стеной. Во дворе росли старые дубы и редкие ели; в середине стояла деревянная беседка, от которой лучами расходились в стороны тропинки. Кое-где были установлены лавочки и скамейки.

Наглядевшись на двор, Гарри перевел взгляд на шкафы, уставленные книгами с надписями на латыни. Книги выглядели солидно - пухлые фолианты с золотыми буквами на корешках.

- Интересуетесь? - раздался от двери мягкий голос.

Гарри вздрогнул и обернулся. Доктор Баум вошел совершенно бесшумно.

Аврор оглядел лысеющего, склонного к полноте колдуна, добродушно взиравшего на мир сквозь прямоугольные очки, вызывавшие моментальное доверие у его пациентов. Гарри инстинктивно не любил психоведов и старался общаться с ними как можно меньше. Поэтому он лишь кивнул в ответ и замер, выжидая.

- Здесь превосходный вид из окна. Не желаете оценить? - предложил психовед, усаживаясь за свой стол.

Гарри обернулся к окну: там, на скамейке, десять минут назад бывшей пустой, грелся на мартовском солнце человек в знакомом белом плаще. Отсюда были видны только светловолосый затылок и плечи; остальное скрывала изогнутая деревянная спинка.

- Молодой мистер Малфой… - сказал доктор Баум. - Я исследовал его психическое состояние. Вы знаете, диссоциация - заболевание неустановленной этиологии. 40% больных вылечиваются с помощью психотропных средств. Не теряем надежду мы и сейчас. Но есть еще одна зацепка… И тут я должен спросить вас, мистер Поттер: как вы относитесь к моему больному? Я прошу вас быть со мной предельно откровенным.

Гарри оторвал взгляд от человека на скамейке, посмотрел на доктора.

- Как отношусь? - переспросил он низким голосом. - Какое это имеет значение? Я прошу вас быть предельно откровенным со мной, доктор Баум, - добавил он, преувеличенно издевательски скопировав интонации доктора.

Он разучился держать себя в руках за последние месяцы. Поймав себя на том, что его язык опять сработал скорее мозгов, он закрыл глаза на мгновение, страдальчески дернув щекой.

Но доктор Баум ничуть не смутился.

- Вы имеете на это право, господин аврор. Я изучал дневник, который мистер Малфой вел по моей просьбе в течение двух недель. Вообще-то, их двое: «Драко» и «Вейла», сознательное и бессознательное, человеческое и животное. Драко о Вейле до сих пор даже не догадывался. Понимаете, каким шоком стало для него организованное нами «знакомство»? Мистер Малфой в ужасе, он не хочет принимать вернувшиеся воспоминания; отторгает вторую субличность. Так наше лечение ни к чему не приведет. Но у нас есть еще один вариант… Как колдун-психовед я скажу вам, мистер Поттер: вейла - нечеловеческое создание, ergo, с нее нельзя спрашивать, как с человека. Если вы простите вейлу; если дадите ей свою любовь, возможно, мы сумеем их помирить. Личность Драко более развитая и сложноорганизованная; со временем она наверняка поглотит «соседку». Ваша помощь тут может иметь решающее значение.

Гарри снова повернулся к окну, глядя на светловолосого человека снаружи. Доктор Баум не торопил аврора, застыв в своем кресле терпеливо, как змея, выслеживающая добычу.

Гарри отвернулся от окна; в глазах у него была печаль.

- Могу я пойти к нему сейчас? - спросил он.

* * *

« Не следует, однако, забывать, что, несмотря на антропоморфный облик, наиболее близкий к человеческому из всех нечеловеческих существ, вейла человеком не является ».

(Гомер О. «Вейлы: повадки, поведение, советы по содержанию в домашних условиях»)

« Вейлы лопают сердца »

( Народная поговорка )

Этот портрет, висевший в коридоре между столовой и кухней, царством домовых эльфов, никогда не разговаривал. Собственно, многие портреты были сущими молчунами, но на памяти Драко почти все, кроме Балтазара де Малфоя, угрюмого сорокалетнего колдуна со свернутым на сторону носом, хоть несколько слов в полугодие да произносили.

Девушка с серыми глазами и серебристыми волосами ни разу не сказала ни слова. Драко часто стоял возле нее, смотря на картину с восхищением и с любопытством. Она была самой красивой; красивее леди Люсинды, леди Юлианы из галереи, леди Эммы из Малого Зала.

Даже когда родители объяснили ему, что это его прапрабабушка Доминика Альер, Драко все равно казалось, что это принцесса. Заколдованная принцесса.

«Вейла», - пренебрежительно говорила мама, когда отца не было рядом.

«А вейлы плохие?» - спросил как-то раз Драко, болтая ногами в высоком кресле; Люциус сидел и считал что-то в толстой и скучной книге, заполненной черными и красными червяками цифр.

Однажды Драко порвал в ней листок, и папа рассердился.

«Что? - переспросил отец. - Нормальные они. Хорошие… Иди, играй».

«А вейла может быть принцессой?» - не отставал Драко.

«Нет… Драко, иди к себе в комнату; папа поработает, и мы поедем кататься, хорошо?»

Драко слез с кресла и пошел к себе. У мамы он спрашивать про принцессу не стал - мама не любила Доминику, примерно так же, как тетю Аду. Потом, повзрослев, Драко понял, что мама просто-напросто ревновала отца. И медальон с портретом вейлы - дань темным суевериям - она носила как приворотное средство.

Когда Драко было пять лет, он этот медальон «одолжил».

В 22, почти в 23 года он уже не помнил об этом случае - родители тогда ругались, было много шума, прозвучало даже страшное, грозное, пугающее своей непонятностью слово «клептомания». Но теперь, через семнадцать лет, Драко вспомнил.

Шкатулка была открыта, и все драгоценности матери лежали в беспорядке на столике. Драко полюбовался тем, как они искрятся, покатал по столику кольца, играя в квиддич, надел на голову диадему и закутался в отцовскую мантию - как римский император. Или король. Потом он взял медальон, раскрыл его…

- Привет! - сказала Она. - Поиграем? Только - тсс! Маме не говори!

Сначала медальон искала Нарцисса, потом к поискам присоединился отец, а затем и весь замок: домовые эльфы бегали по углам, заглядывая под кровати, диваны и в водосточные трубы. Но Ника научила Драко, как лучше спрятать ее.

Она была отличной подружкой, и с ней всегда было весело, и когда через пять месяцев ее все-таки обнаружили и стали отбирать, Драко ревел громче, чем ограбленный рыцарями дракон.

Потом это забылось. Забылись невидимые друзья, детство надежно скрылось за пеленой лет.

А теперь Драко встретился со своей «подругой» вновь.