Lomion (Twilight_Face) - Фамильяр

- Наверное, за то же, за что и ты мне, - отвечаю я. - А еще затем, чтобы ни один из нас не забывал, ради чего стоит жить.

Наши губы встречаются на полпути друг к другу. Все совсем не так, как было, теперь уже вчера, утром. Нет отчаяния людей, окунающихся с головой в омут. Мы просто лежим в постели и пытаемся сказать друг другу без слов, почему каждый из нас нужен другому.

Я расстегиваю пуговки на его рубашке, спускаясь ниже. Когда полы рубашки откинуты, я не останавливаюсь и справляюсь с застежкой ремня. Все это мне удается сделать, не отрываясь от его губ.

Я по своему обыкновению, только в пижамных штанах, а он практически одет, хотя моя атака на его добродетель уже способствовала тому, что я могу касаться его обнаженной груди.

- Приподнимись немного, я сниму твою рубашку, - шепчу я. Он садится, поднимая подушку и опираясь на нее спиной. Я подношу каждую из его рук к своему лицу и целую ладонь, в то время как расстегиваю запонки и освобождаю его руки из рукавов.

Он лежит с закрытыми глазами. Не может поверить, что я не устроил ему здесь казнь? Или просто не верит, что я что-то к нему чувствую? Так я докажу!

Я забираюсь к нему на колени, вновь захватывая в плен его губы. Я спускаюсь поцелуями ниже и ниже, я ласкаю его шею, горбинку кадыка, ключицы. Я ужасно, катастрофически неопытен, но я отчего-то знаю, что мои действия верны. Я ласкаю ладонями его грудь, и пускаюсь ниже, чтобы иметь возможность целовать его живот. К паху ведет дорожка темных волос, ремень расстегнут.

Все мое существо трепещет в предвкушении. Я замираю на несколько секунд, чтобы уделить внимание впадинке его пупка. Он поднимает меня за плечи, заставляя взглянуть ему в лицо, и смотрит мне прямо в душу.

- Я хочу тебя, - говорит он, - хочу по-настоящему, но я не буду настаивать, просто… я хочу, чтобы ты знал, Гарри.

- Я тоже тебя хочу, - отвечаю я ему. - И тоже хочу, чтобы ты знал это, Северус. Пусть я ни с кем этого еще не делал, но я знаю… в теории…

- И все же ты слишком много читаешь, - говорит он, наваливаясь на меня всем телом и прижимая меня к кровати.

Я отдаюсь его силе, его власти надо мной. Как меня зовут? Где я? Разве это имеет значение, когда каждую частичку моего тела покрывают влажными жаркими поцелуями? Стыд? О чем вы говорите? Я хочу его. Всего. Сейчас. Не имеет значение ни возраст, ни отсутствие у меня опыта. Я. Хочу. Его. Мои стоны и мольбы становятся все бессвязнее, когда он переворачивает меня на живот.

Оказывается, моя спина чувствительна не меньше груди. Он целует меня в шею, в самое ее основание, и я вскрикиваю, потому что по каждому нерву моего тела проходят колючие электрические разряды.

Я чувствую, как он ухмыляется. Видимо, именно такого эффекта он и ожидал.

Он ласкает мою спину, поглаживает ягодицы, и я как будто издалека слышу свой собственный стон. И он вдруг отстраняется.

- Что? - спрашиваю я, оборачиваясь.

- Сейчас нельзя, - говорит он, дыхание сбито, - нет необходимого… хм… реквизита.

- Тогда давай как утром, - предлагаю я. -Ппотому что, если ты сейчас меня бросишь в таком состоянии, я тебя прокляну!

Он улыбается.

- Как утром, говоришь, - произносит он и замолкает на секунду. - Нет… Будет по-другому.

После чего, отстраняется и встает, чтобы стянуть с меня пижамные штаны и белье, а затем избавиться от остатков собственной одежды. Я лежу, ощущая как мой рот заполняется тягучей слюной, пока он медленно снимает брюки, и сглатываю. Когда ребенок видит перед собой огромный вишневый торт, он ведет себя так же. Но я не ребенок, а он не торт. «Так какого черта?!», - хочется спросить мне. Но я не могу не смотреть на него, облизываясь. Он ведь все прекрасно видит, для него не является секретом мое состояние. Да он меня соблазняет!

Вот же змей, а! Любишь, значит, довести до сумасшествия одним своим видом. Но не на того нарвался!

Я откидываюсь на подушку, развожу чуть согнутые в коленях ноги шире, чтобы ему, стоящему сейчас в паре футов от меня, было лучше видно, и провожу своей ладонью по возбужденному члену. Я прикрыл глаза, но не закрыл их, чтобы видеть, как у него перехватило дыхание и он так же сглотнул. А больше мне ничего не надо. Только понимать, что сейчас на несколько секунд мы поменялись ролями, и сейчас уже Я его соблазняю!

- Ты - чудовище, Гарри Поттер, - говорит он, подходя ко мне, и это заставляет меня открыть глаза, чтобы вновь увидеть взгляд голодного зверя.

- Ты отвратительно надоедливое, - он опускается на кровать, - кошмарно невоспитанное, - придвигается ко мне, - и просто убийственно сексуальное чудовище…

После чего он ложиться на меня и впивается в мой приоткрытый рот. А я готов зарычать от счастья.

В детстве у Дадли была головоломка. Она была слишком сложной для него, как, впрочем, и все головоломки, поэтому однажды он в порыве ярости выкинул ее в окно кухни, а я потом подобрал. Это была удивительная головоломка. Всего три корявых кусочка пластмассы, но, если постараться и подумать, их можно было сложить в идеальную, правильную фигуру.

Так же и мы сейчас. Два корявых человека, ни один из нас даже близко не идеален, но мы подошли друг другу, как те детальки из головоломки. Кто-то сверху постарался, подумал, и мы образовали правильную фигуру.

Он лежит на мне, и наши обнаженные члены соприкасаются, мои руки блуждают по его спине, поглаживают ягодицы, а он приподнимается на одном локте, и, не прерывая поцелуя, обхватывает другой ладонью оба наших возбужденных члена, и я вскрикиваю.

Я ощущаю, как напряжен его член, я ощущаю, как его ладонь, ритмично движется, подталкивая нас обоих к обрыву, за которым обязательно будет полет! Есть ли за его краем пропасть сейчас не важно и никогда не будет важно.

Я отрываю одну руку от его ягодиц и присоединяюсь к нему, теперь уже две руки ласкают два члена. Что ни говори, а симметрия хороша во всем.

Ощущение накатывающего напряжения, ощущение его горячего дыхания на моих губах, движения моей собственной руки - это как мозаика, пазл, складывающийся в картину абсолютного блаженства. Меня пробивает судорогой, я крепче хватаюсь за его ягодицу, и делаю резкое движение рукой по нашим членам. И мир останавливается, когда я чувствую, что не только меня накрыло оргазмом.

Звуков нет, нет образов, только теплота на моем животе, только яркая палитра за закрытыми веками. А потом, спустя вечность или всего мгновение, на меня обрушивается мир со всеми его звуками, запахами, ощущениями.

Он лежит на мне без сил, и часто дышит куда-то в шею. Наши руки все еще вместе, и это было бы неудобно, если бы не хотелось пролежать так всю жизнь.

- Ты тоже чудовище, - говорю я. Хочется сказать притворно обиженно, но получается как-то очень тепло.

Он хмыкает, а потом говорит: