Николай Чугунов - Зимние каникулы

Лара вдруг вспомнила, как однажды на практике ей довелось уронить пузырек с разведенной настойкой в котелок, где варился вереск, корни пробочника и стебли трамы. Результат превзошел все ожидания — буквально через сутки вокруг избушки колыхалось настоящее кошачье море. Было такое ощущение, что вокруг нее собралось кошачье население чуть ли не всей Белории. Собравшиеся массы восторженно мяукали, купались в пыли, карабкались по стенам и пытались проникнуть внутрь.

Как потом девушка узнала, после сильного дождя, случившегося уже после ее отъезда, несчастную избушку предпочли просто спалить, и даже после этого на пепелище крутилось как минимум 5-10 кошек. Умный староста сообразил выстроить по соседству амбар, и с тех пор ни одно зерно во всей этой деревне не было съедено мышами. Впрочем, это не помешало старосте нарисовать адептке совершенно неудовлетворительную характеристику.

Именно из-за вышеописанных особенностей виковитовую настойку концентрировали — концентрат обладал легким ароматом миндаля и достаточно легко отмывался гномьим светильным маслом, обладавшим сравнимым по «приятности» с разведенным отваром, но совершенно нестойким ароматом. И именно из-за всего вышеописанного настойка стоила сравнительно дорого, несмотря на легкость изготовления, и встречалась в продаже сравнительно редко — связываться с этой гадостью рисковали немногие.

— Так это… Сам охреналин нам не дают… Только пробку в бочонке открывают… Пару раз вдохнешь — один кладень… Собственно, потому-то я и пришел — всяко у вас дешевле, а то сердце кровью обливается, как кладни-то отсчитываешь. Я ж мужчина видный, мне надо два-три глотка… — обиженно прогудел медник, видимо, прикидывая в этот момент, сколько бы он мог сэкономить, сразу обратившись к производителю напрямую.

— А скажите, уважаемый, кто же это тут такой шкуродер? — вкрадчиво поинтересовалась Алрин, всем своим видом показывая, как она сочувствует честному меднику и разделяет его негодование.

— Так эта… Саньеро Акорамо… Да и, небось, сами знаете, как на Мочаны ехать. Через пару верст будет буковая роща, так как раз там — как солнышко встанет, так до обеда он охреналином и торгует… Ну продайте охреналинчику-то, дела ж стоят, а этот мерзавец запил — сам видел, как вчера его из «Ретивого бычка» с побоями выкидывали, небось пару дней отлеживаться будет, а работа не ждет! Пятнадцать кладней!!!

— А вас не мутит после этого охреналина? И, кстати, как вы нас нашли? — поинтересовалась подруга.

— Да есть немного, но Саньеро говорит, что это с непривычки. А нашел-то… Иду по улице, в животе бурчит, и вдруг чую — охреналин! Я вынюхал, откуда тянет — запах-то знакомый, ни с чем не спутаешь, а потом просто спросил, чьи окна! — гордый своей сообразительностью, подбоченился мужик.

— Ладно, уговорили, вот ваш охреналин, — внезапно решилась травница, делая знак встрепенувшейся Ларе. — Только разводите подальше от всех людей, чтоб не видел никто, и никому не говорите, где брали — а то наоборот сработает!

— Лады, — радостно прогудел посетитель и полез за кошельком.

Как только медник, явно довольный своим приобретением, скрылся, Лара повернулась к подруге:

— Ну и скажи ты мне, зачем ты ему уступила? У него ж скоро язва желудка будет, придет лечиться к нам, и мы же крайними и окажемся!

— Нет, тут не все так просто. Язва-то язвой, но это только если мы пустим дело на самотек. Надо бы проучить этого афериста, только без лишнего шума. Идеально было бы, чтоб его клиентура сама бы осознала пагубность его методики и проводила его восвояси…

— Было бы неплохо. Но как это сделать? Просто придти к нему и сказать, что так поступать нехорошо — бесполезно, могут и побить, а ты вспомни, какие у этого Ваграна кулачищи… Надо бы сделать, чтоб этот… как его там… Саньеро уселся в лужу сам… Кстати, вот у меня в прошлом был случай… — и Лара рассказала Алрин про свой неудачный опыт общения с виковитовой настойкой.

— Интересно… Да, это можно использовать. Но как же он, мерзавец, место грамотно выбрал! Городские стражники в рощу без очевидных улик не попрутся, сам он, похоже, в город ходит чистенький — возможно, где-то в Мочанах комнату снимает, и в случае чего, все претензии к его клиентам! И наверняка так торговлю организовал, что, не зная где именно, можно разве только по запаху найти… — задумчиво ответила Алрин.

— Да уж, — засмеялась Лара и тут же посерьезнела, — Хотя, если вспомнить, как он обращается с бочонком, вряд ли даже запах обнаружим.

— Это надо обмозговать. Но твоя идейка насчет кошачьего нашествия дает нам реальный шанс… Где у нас тут была трама…

Холодные зимние звезды подернулись розовой дымкой и скрылись перед величием громадного оранжево-красного солнца, плавно вынырнувшего из-за далеких Гребенчатых гор и начавшего свой неспешный путь к зениту. Столбы дыма из растапливаемых печей глядели вертикально вверх и казалось что, наоборот, из неких отверстий в темно-синем с оранжевыми отблесками небе спускаются пушистые нити, распадаясь у самой земли на бесчисленные волокна, укутавшие утренний Стармин пышным теплым одеялом.

Нахохлившиеся грачи, сидевшие на старминских стенах, мрачно покосились на две девичьи фигурки, осторожно пробиравшиеся в город по обледеневшей дороге. За их спинами болтались пустые рюкзаки, ароматно пахнувшие медом и сеном — утро выдалось для девушек ранним.

— Думаешь, сработает? — спросила Алрин?

— Да конечно. Вся роща снегом засыпана, только в одном месте натоптано до земли, да круги от бочонка. Не думаешь же ты, что именно в этом месте совершенно случайно обретается какой-нибудь пивовар, не нашедший почитателей своего таланта среди хозяев трактиров? — со смехом возразила Лара.

— Да, если б это был пивовар, то следов было бы намного больше, только шли они бы со стороны Школы, — задумчиво сказала девушка и тоже рассмеялась.

Всю вчерашнюю ночь девушки варили зелье, которое должно было превратить почитателей «охреналина» в кошачьих кумиров, хотя бы на то время, пока они не догадаются выбросить меченую одежду куда подальше или повесить ее в гумно или амбар, к вящему ужасу обитающих там мышей. Полученным отваром были щедро сбрызнуты окружавшие найденную полянку кусты и, по расчетам травниц, с наступлением дня вся полянка должна быть густо напоена ароматом чудесного зелья.

В зелье, щедро разбрызганном по поляне, не было ничего дурного. Оно стояло на столе практически у каждого травника и обычно служило как успокоительное, а еще иногда его еще использовали, чтобы освежить атмосферу в избах, где так давно шло веселье, что «можно было топор вешать». Приготовить же его мог даже адепт-третьекурсник, главное было точно следовать рецепту. Но на сей раз девушки сомневались, что оно окажет хоть какое-то успокаивающее воздействие. Скорее, наоборот.