Дмитрий Щербинин - Буря

Но вот Барахир сделал движение вперед, и почувствовал, что падает, но тут же очутился на теплом каравае земле, едва не оглох от птичьего рокота, и воплей Сильнэма, который был совсем уж близко. Не успел он сделать и двух шагов, как за ним появилась Вероника и Рэнис, вслед и братья, а затем уж без числа и без счета стали появляться Цродгабы, которые только и успевали отбегать в стороны, дабы их не раздавили те, кто падали за ними следом. И тут затрясла под ними земля, вздрогнул и купол, и, вылетев из него, устремились несколько многометровых глыб, которые наблюдателю извне показались бы едва приметными земляными комочками. Одна из этих глыб с грохотом врезалась в землю поблизости и сбила при этом немало птиц.

А к Барахиру уже подбежал Сильнэм, вся морда которого уже была залита кровью — он вцепился ему своими лапами в плечи и возопил:

— Помогите! Заклинаю! Они убийцы! Они и с сыном вашим так же поступили, и меня убить хотят! Спасите от этой напасти!

Когда Барахир услышал про своего сына, то вздрогнул, быстро склонившись, вырвал из земли довольно увесистый кусок, и силой запустил — удар пришелся в какую-то маленькую пташку и она упала бездыханной. Он проревел:

— Бей их! Бей!

В это мгновенье перед ним упала на колени Вероника:

— Нет, нет! Я прошу вас, остановите это! То, что вы сейчас делаете — это зло! Вы даже не понимаете, что делаете…

Но Барахир, так болеющий за своего сына, и поверивший Сильнэму, еще раз прокричал свое приказанье, и вновь склонился, вырвал из земли кусок — еще одно меткое попадание. Его примеру следовали и Цродграбы, которых становилось все больше и больше, теперь комья земли беспрерывно летели птиц, и те, потеряв еще несколько десятков свои сородичей, почли за благо отлететь в сторону, где и стали двигаться вихрящимся облаком, откуда гневными волнами вырывался крик: «Убийцы!»

Между тем, земля под их ногами не только не прекращала трястись, но расходилась все больше и больше, словно роженица, готовая выпустить свой плод. Из под купола падали глыбы все больших и больших размеров; и одна из них была так велика, что от ее падения почва передернувшись, сбила многих Цродгабов с ног.

А в куполе проявилась прореха, из которой уставился на эту землю исполинский глаз, так что стала ясна наконец и причина этих сотрясений. Это Цродграбы увидев, что их Бог пропал, бросились за ним следом, и вскоре уж вся лесная полянка была ими заполнена; и толпились они вокруг холма, но, так как, сзади напирали все новые, то возле холма возникла некоторая давка, и некоторые из них стали на этот холм наваливаться — один ударил по нему кулаком и выкрикнул: «Отдайте нашего Барахира!..» В то же время, беспрерывно падали в проход, но он был слишком узок, чтобы пропустить сразу всех. И вот толпа заполнила уже не только поляну, но, так же, и все окрестности ее. Цродграбы карабкались по ветвям, и вскоре уж и все деревья были заполнены ими, точно какой-то вороньей стаей, а подходили все новые и новые.

Они стали раскапывать холм, когда появилась, похожая на яркий солнечный луч птаха и возвестила: «Оставьте холм, иначе погибнем ваш Барахир!..» — она повторила это многократно, и все Цродграбы ее услышали. Было в голосе этой птицы что-то такое, что заставило их остановить разрушение — хотя, они по прежнему продолжали тесниться, толкаться, сотрясать холм, и, конечно же, по очереди прыгать в проход.

По мере того, как их становилось больше, они, стараньями Барахира, выстраивались в какое-то подобие боевого порядка; однако же и сам Барахир пребыв в таком возбужденном состоянии, что и не дождался, когда появятся все, а только набралось тысячи две, как он и повел их за собою — сам то бежал в первых рядах, а рядом с ним бежала и Вероника, и, с болью вглядываясь в его, искаженный напряжением лик, уговаривала:

— Вы только оглянитесь… Здесь же не может быть каких-то злодеев… Посмотрите — это же благодатная земля!..

— Вот она, ваша благодатная земля! — злобно усмехнулся Сильнэм, вытирая с разодранной птичьими клювами морды кровь. — Говорю вам: они этого Даэна схватили, и отделали так, что он и подняться не мог! Я то едва ноги унес, а что с ним теперь…

Барахир даже зубами заскрежетал от нетерпения, и в это время выбежали они к берегу кисельной реки, как раз рядом с пряничным мостом — на другом же берегу недвижимую стеною стояли звери, коих не стану перечислять, так как были там все звери, каких можно встретить от стран северных до стран южных, и малые и большие. Во главе же их, как раз с другой стороны моста стоял лев, а рядом с его лапами лежал бесчувственный, окровавленный Даэн.

Увидев своего сына (а он их троих и впрямь почитал сынами своими) — Барахир совсем потерял голову. Он дико заорал, и был в эти мгновенья действительно жутким — с выпученными глазами, скелетоподобный, грязный, с длинной густою бородой, во рванье — он стремительными рывками бросился через мост, но, все-таки, два Дьем, Дитье и Рэнис перехватили его где-то на середине — Дьем, приблизившись к его лицу, чеканя слова, говорил:

— Это же лев! У него сила такая что…

Не слушая его, не слушая подбежавшую рыдающую Веронику, Барахир вырвался, оставив у них в руках клочья своего рванья, и, чрез несколько мгновений уже столкнулся бы со львом, если бы его приближенные, увидев такого грозного противника, не встали пред своим предводителем стеною.

— Остановитесь! — повелительным, мощным голосом возвестил лев. — Мы не желаем нам зла! Вы..

— Сына моего отдай! — взревел Барахир, сцепившись с медведем.

В эти же мгновенья, налетели Цродграбы. Они попросту подняли того медведя, свернули ему шею; тут же в следующие ряды врезались. О — они не видели перед собою созданий разумных; видели они только зверей, и тут то в них проснулся аппетит; и они даже не с врагами дрались, но боролись с добычей, и уже видели румяное жаркое; и, сворачивая шеи, слышали, как урчит в их желудках.

Между тем, звери эти никогда и не воевавшие проявили мужество несказанное, и дрались они отчаянно, дрались до последнего вздоха, и многие-многие Цродграбы от них погибли, или же получили различные увечья.

В то же время, со стороны поля тонкой но неиссякаемой вереницей подбегали все новые и новые; а купол, хоть и не так сильно как прежде, продолжал дрожать, и различной величины глыбы, с грохотом падали то тут, то там…

Вновь и вновь над перемешавшимися, истекающими кровью рядами поднимался голос льва:

— Остановитесь же! Мы не желаем вам вреда! Остановитесь…

Цродграбы послушались бы Барахира, но он получил несколько значительных ран, и, в состоянии близком к бредовому, вновь и вновь вспоминая окровавленного своего сына, ничего уже и не слышал, но наносил удары, но в искуплении битвы устремлялся то в одну сторону то в другую, и несколько раз только вмешательство Цродгабов уберегало его от верной гибели.