Фил Бандильерос - Самое естественное обезболивающее

— Это ж, сколько мы проспали?

Было одиннадцать часов утра, если настенные часы в моей спальне не лгут.

Джесси встала, а я следом. Она тут же спросила, где тут душ, и убежала, а я натянув штаны и накинув, не застёгивая рубашку, пошёл вниз. Внизу была кухня, и меня мучала жажда. Послышался шум воды, а я, пользуясь тем, что Джессика в душе, вызвал эльфа и приказал принести мне воды. Эльф тут же выполнил поручение и я, поблагодарив его, заметил на кухне кофеварку и записку под кофейником. Записка почерком Сириуса гласила:

— Гарри, мы ушли, потом мы с Лунатиком ещё заскочим в Косую Аллею, оставим пока вас одних. Вы так мило спали, что будить Луни не решился. Не забудь угостить даму кофе.

Бродяга.

Прочитав два раза записку, я улыбнулся и включил кофеварку. Джесси была быстрой — стоило ей закончить водные процедуры, и подоспело кофе. Джесси была уже одета, только волосы влажные. Я, разлив по чашкам кофе, предложил:

— Может, чашечку кофе? Отлично прочищает мозги по утрам.

Джесси улыбнулась и взялась за чашку, я же, не найдя, где сесть на кухне, прислонился к столу и поглядывал на девушку, попутно прихлёбывая кофе. Она так же бросала на меня взгляды — наверняка я имел вид весьма интересный — после посещения солярия белоснежная кожа приобрела лёгкий загар, а учитывая, что я всё таки игрок, и постоянно тренируюсь, то пресс и всё полагающееся спортивному молодому человеку — в наличии. Загар только подчеркнул его, а легкомысленно расстёгнутая рубашка и чашка кофе в руках дополняют картину «Казанова утром».

Джессика в молчании допила кофе, как тут послышались звуки из гостиной. Кто–то переместился камином. Вряд ли это Лунатик и Бродяга, они бы аппарировали. Значит…

Я улыбнулся Джесси и сказал, что, наверное, у меня гости, покинув кухню. В гостиной была… Гермиона!

Гермиона, чёрт побери!

Гермиона Джин Грейнджер увидев меня, всего такого довольного почти неодетого и с франтоватым видом, уставилась как на восьмое чудо света. Я спросил:

— Эм… Гермиона? А как ты…

Но Гермиона промолчала, всё ещё удивлённо на меня глядя. Я тоже осмотрел себя, но ничего такого не нашёл. Ну, разве что излишне обнажён, но это мелочь. Гермиона густо покраснела, отвернувшись, а я уже хотел пригласить её к столу, но Джессика опередила меня, выйдя из кухни. Гермиона всё ещё не видела её, а Джессика, как–то даже ревниво взглянув на Гермиону, спросила:

— Гарри? Не представишь нас? — и так «мило» улыбнулась. Правда, расслабилась, видя, что Гермиона смущена, ведь вряд ли в этом случае у нас что–то было. Гермиона, услышав женский голос, резко обернулась, так, что её волосы взметнулись, а Джесси даже вздрогнула.

Я, пытаясь найти выход, представил дам друг другу:

— Эм… Гермиона, Это Джессика, Джессика, это моя однокурсница, Гермиона Грейнджер.

Джессика согласно кивнула, вызвав у Гермионы приступ смущения, ведь в отличие от неё, Гермионы, Джесси глядела на меня без смущения.

— Знаешь, Гарри… может, я пойду? — спросила Джессика.

— Пожалуй, Джесси. Тебе вызвать такси?

— О, нет, что ты, в Лондоне на улице быстрее поймаю, — Джесси мило улыбнулась, и я, под тихое сопение и под сверлящим взглядом Гермионы, проводил Джессику до двери, на прощанье страстно поцеловав. Джесси тут же ответила, обняв меня, а потом отпрянула, сказав:

— Прощай, Гарри. Было приятно с тобой… познакомиться, — и ушла.

Я, проводив Джессику взглядом, тяжело вздохнул и повернулся к Гермионе, которая была всё ещё красной от смущения. Пришлось застегнуть рубаху, привести волосы в относительный порядок и с тяжёлым вздохом сказать:

— Гермиона… не ожидал, что ты меня навестишь.

— Я вижу… — сказала она тихо.

— Пойдём. Будешь кофе? — спросил я, пытаясь как то выйти из ну очень неловкой ситуации.

— Да, — тут же схватилась за протянутую соломинку Гермиона, и я показал ей, где у нас кухня.

Подруга взяла протянутую чашку кофе и, старательно отводя взгляд, отпила чуток.

— Ты… что–то хотела? — спросил я, что бы начать, наконец, разговор.

— А? Да, Гарри, я хотела извиниться. Я… я думаю, была слишком эгоистичной, когда думала, что тебе нужны мои советы… и, наверное, была слишком… занудной. Прости, я не сразу поняла, что оценки для тебя не так важны… — быстро выпалила Гермиона, а я, поражаясь тому, что она это поняла, слушал.

— Я… понимаешь, Гарри, я всегда училась лучше всех и к тому же на год старше однокурсников, поэтому привыкла… Как бы это сказать… — замялась она.

— Направлять их на путь истинный? — подсказал я.

— Да. Но…

— Не надо извиняться, Гермиона. Ты же поняла, в чём твоя ошибка. Это так, в этом году меня меньше всего волновало, что там у меня в оценках — «хорошо» или «отлично». Разницы нет, — сказал я, примирительным тоном.

Гермиона, наконец, немного, успокоилась после того, невольным свидетелем чего она была несколько минут назад.

— Гарри, а Джессика это…

— Вчера ночью познакомились в клубе, — сообщил я, а Гермиона снова покраснела.

— Вы ведь… — начала она, а я улыбнулся и продолжил:

— «Занимались любовью?» — ты хотела спросить?

Гермиона, всё ещё розовая от смущения, кивнула.

— Да, Гермиона. Тебя это смущает? — с неподдельным интересом спросил я.

— Ну… — сглотнула Гермиона, отведя взгляд, — По–моему, это слишком. Месяц назад я бы не сказала, что ты на такое способен. Да ещё так… свободно. Особенно учитывая твой возраст.

— Извини, но… таков уж я, — и вообще, почему бы и нет? Я молодой, смею надеяться, немного симпатичный, юноша. В самом расцвете сил, так сказать, — я «коварно» улыбнулся. Гермиона замолчала, погрузившись в свои мысли. Я, не мешая ей думать, ждал, глядя на её странную причёску, являющуюся воплощением первозданного хаоса в нашем бренном мире.

Спустя пару минут молчания Гермиона сказала:

— Я… я всё же хочу извиниться. Я… я думала о тебе и о Роне как о… маленьких детях, которых надо оберегать и удерживать от всяких глупостей.

— Ну… что могу сказать. Ты наполовину права. Рон жить не может без твоих подсказок и советов.

Гермиона, наконец, улыбнулась, а я продолжил:

— Но я не Уизли, я не люблю, когда мне говорят, как мне надо поступать, и как не надо, в разумных пределах, конечно. Но я ненавижу, когда кто–то решает мою судьбу за меня, спасибо, этого «счастья» я хлебнул сполна и от Дамблдора, и от родственников–садистов. Так что… прости, но тебе придётся привыкнуть. Или хотя бы постараться, — закончил я, а Гермиона пристыженно молчала.

— Ладно, Гарри, я попробую. Но если что не так, ты напоминай, хорошо? — примирительно сказала она. Разговор опять свернул на меня:

— Но, Гарри, разве Сириус не против, что ты…

— Что я пришёл домой с девушкой? — спросил я, улыбнувшись. «Эх, наивная Гермиона…» — Нет, Сириус точно не против. Просто… мы вчера втроём пошли в клуб в поисках женского внимания. Я, Лунатик, он же профессор Люпин и Сириус, он же Бродяга. И никто не ушёл обиженным, правда Сириус и Ремус ушли рано утром, вместе со своими пассиями, зато мы с Джесси выспались.