Мария Лиманская - Во имя Арты!

И это был лишь первый звон колокола погибели. С тех пор он не утихал. Каждый день мы недосчитывались одного, двоих. Пятерых, семерых.

А ты, Крылатый, ты, наш светоч, наша надежда, наш учитель, наш идеал? Что делал ты в то время? Не выходил из тронного зала. Не вставал со своего железного кресла, будто был прикован к нему наручниками скорби и безысходности. Не отвечал на наши вопросы, на наши мольбы. Не сочувствовал нашим потерям.

Понимаю, ты, должно быть, оплакивал своих детей, свои мечты. Но почему ты не стремился сохранить то, что осталось? Почему не повёл в бой тех, кто ещё мог поднять меч, когда поле перед нашей крепостью почернело от воинства Манве?

В тот ужасный день я в последний раз пришла в твои покои, уже больше похожие на древний склеп. Темнота оглушала, тишина сдавливала череп когтями хищника, довольно урчавшего в предвкушении. Но я не слышала, не видела, не желала понимать, что мой идеал превращается в гниющий труп.

— Учитель. Мы ждём тебя. Ты нужен своим детям.

А в ответ — тишина. Ты даже не встал из глубокого кресла. Зарылся в складки мантии, будто мог найти в них ответ на все заданные и незаданные вопросы.

— Крылатый, ну что же ты молчишь? Не бросай нас! Ты — наша надежда, наш лидер, наш бог! Выйди же и освети поглотившую нас тьму!

На твоём совершенном лице не дрогнул ни один мускул.

— Орды Манве штурмуют замок! Помоги! На кого ещё нам уповать?

Ты будто окаменел.

— Ну уж нет! Мелькор!!! Ты, конечно, Вала, наш учитель и всё такое прочее, но там, — я указала в сторону начавшегося уже сражения за нашу твердыню, — там гибнут мои братья и сёстры! Ты обязан — слышишь, обязан — оторвать от кресла свою божественную задницу и спасти положение!!!

На секунду я даже пожалела о сказанном — прежний Мелькор в приступе гнева за такое мог и испепелить на месте, — но только на секунду.

Реакции — ноль.

Потрясла тебя за плечо. Сильнее, сильнее. Ты только ниже склонил голову.

Я нагнулась, чтобы заглянуть в твои изумрудные глаза, пытаясь даже от самой себя скрыть, до чего боюсь увидеть в них пустоту. Ты отвернулся и — сказал одно-единственное слово, будто швырнул булыжником в розу:

— У-хо-ди.

Отчеканил. Холодно, обречённо. Три меча-слога пронзили мне сердце. Неужели тебе всё равно???

Я повернулась и вышла из комнаты.

Стоя на крыше одной из самых высоких башен Аст Ахэ, я наблюдала закат нашей эпохи.

Это была не битва. Это была бойня. У нас не было ни единого шанса победить. Мои братья и сёстры умирали вместе с эпохой Великой Тьмы, эпохой Крылатого. Вместе с эпохой Мелькора.

Орда светлых эльфов играючи смяла нашу первую линию обороны и ринулась на стены. Стук приставных лестниц о древние камни крепости. Нашей крепости. Нашего последнего приюта. Крики ярости, боли, стоны раненых, хрипы умирающих. Торжествующие вопли победителей. Я видела это сотнями глаз. Провожала друзей и любимых в палаты Мандоса, обещала отомстить за их гибель — и возвращалась на поле брани только для того, чтобы вновь ступить на Дорогу Смерти.

Почему я не спустилась на линию обороны? Почему не бросилась на врагов с обнажённым мечом, надеясь подороже продать свою жизнь? Потому что знала: мои ментальные, психические способности принесут больше пользы. По крайней мере, пока. А там посмотрим.

Да и вообще, есть ли смысл тонуть в крови ради того, кто не верит в нашу победу? Того, кто бросил собственных детей на произвол судьбы? Куда, к чертям, подевался тот могучий демиург, неудержимый мечтатель и бесстрашный воин?

Битва длилась и длилась. День сменялся ночью, ночь умирала в объятиях рассвета, а кровавая баня внизу и не думала затихать.

Странно. Я не видела отца с начала этого кошмара. Неужели он тоже спрятал голову в песок, как безмозглый страус, надеясь, что хищники его не заметят? Нет, такому не бывать. Гортхауэр не мог даже подумать о таком. Он просто не умел отчаиваться, всегда старался найти выход из самых сложных ситуаций.

Я отвлеклась от размышлений лишь на пару минут, чтобы «опрокинуть» тяжеленную осадную машину на голову наглому эльфёнышу, пытавшемуся втихомолку подложить взрывчатку в канализационное отверстие в стене, а потом очень удачно «поджечь» дерево упавшим из рук изнурённого защитника факелом. Светловолосый минёр повопил, похрипел — и затих. Минутная передышка. Уффф.

И тут началось.

В самой гуще сражения раскрылась огненная воронка. Портал. Отец! Кто же ещё! Гортхауэр — огромный и страшный в чёрных шипастых доспехах — выпрыгнул из пламени, размахивая своим знаменитым мечом. Светлые опешили, их ряды смялись, многие даже не успели сообразить, чья рука оборвала их казавшуюся бесконечной жизнь.

Но на этом сюрпризы не закончились. Вслед за отцом на захватчиков полились волны первозданного пламени творения. Ахэрэ! Духи огня! Вечные отшельники подземных глубин вступили в схватку с воинством Стихий Арты.

На некоторое время мне показалось, что весы судьбы склонились в нашу сторону. Поле брани будто превратилось в жерло вулкана. Светлые кричали в ужасе, пытаясь не попасть под «шальную искру» наших нежданных союзников. Защитники крепости, тоже испугавшиеся на минуту, возликовали, ибо пламя необъяснимым образом обходило их.

Но, увы, Валар и не подумали оставить нас в покое.

В битву вступил сам Ульмо.

Небо заволокли тучи, чёрные, как смерть. Они клубились, беснуясь в танце ярости. Через несколько минут началась гроза, равной которой я не видела за всю свою жизнь. Потоки воды хлестали, будто плети палача. Молнии без устали били в стены, поражая воинство Тьмы. Крики ужаса и хрипы умирающих вновь огласили наши ряды.

Ахэрэ дрогнули, свет их, казалось, померк — но Изначальные не отступили. Войско Манве редело, хоть уже и не так стремительно.

Увидев, что грозе нас не сломить, Ульмо бросил в битву собственную «гвардию» — водяных демонов. Эти похожие на огромных голубых осьминогов существа спустились в неба верхом на молниях и накинулись на наших «горячих» друзей.

Огонь и вода, красное и голубое слились в боевом танце. И мы, и светлые, засмотревшись на смертельно опасную красоту, прекратили сражение — только уворачивались от огненных сполохов и острых как бритва струй дождя.

Гортхауэр заметил на периферии толстого, усатого, голубокожего Майя, бога воды. Тот наблюдал за битвой, подозрительно ухмыляясь. Не дав врагу учинить какую-нибудь гадость, отец напал на него. Два полубога метались в гуще борющихся чистых стихий. Их мечи — водяной и огненный — звенели, сталкиваясь.

Я спустилась с башни, намереваясь биться вместе с моим народом — ибо настало моё время, — и с головой окунулась в смертельно опасный водоворот стихий. Огонь и вода. Жизнь и смерть. Тьма и свет. Светлые оживились, наши тоже. Битва вспыхнула с новой силой.