Аарон Дембски-Боуден - Повелитель Человечества

Это была правда, увиденная во Дворце, размером с город. Стены превратились в бастионы, башни стали укреплениями и что раньше олицетворяло собой великолепнейший памятник человеческой изобретательности, теперь стало монументом способности расы к предательству.

Рогал Дорн и его Имперские Кулаки с каменными сердцами сделали свою работу хорошо – Императорский дворец разобрали и снова собрали, как крепость, не считаясь с ценой. Высокая архитектура десятков стилей, создаваемая на протяжении нескольких поколений, была стёрта под холодным взором Дорна и перестроена во что-то безвкусное, грубое и нерушимое.

Пара часовых Имперских Кулаков прошла мимо Диоклетиана и Керии, свободно держа болтеры. Они приветствовали кустодия и Рыцаря Забвения символом Объединения, ударив кулаками по нагрудникам. Керия ответила на приветствие.

Диоклетиан нет. Он смотрел, как два солдата прошли мимо и чувствовал неловкость при виде их нетронутых доспехов, ту же самую неловкость, что он испытал, когда в первый раз увидел, что горизонт Дворца превратился в бесконечный океан серых укреплений.

– Какими гордыми они выглядят, – шёпотом произнёс Диоклетиан. Голос ещё не восстановился после недавнего удара, который едва не отрубил кустодию голову. – Наши благородные двоюродные братья.

Двоюродные братья . В широком смысле это было правдой. Воины легионов космического десанта были созданы в ходе похожего процесса, что и Десять Тысяч, хотя в самой слабой и грубой имитации. Диоклетиан был изменён на фундаментальном уровне, совершенство пронизывало его кровь и вросло в кости. В то же время его меньшие двоюродные братья из восемнадцати легионов были вспороты ножами и получили пересаженные ложные органы, полагаясь на хирургическое искусство и генетические ритуалы для подражания конечному результату лучшей, более кропотливой и более полной работы.

Керия ничего не сказала. Она немного переместилась и встретила его взгляд.

– Верно, – согласился Диоклетиан, словно она ответила. – У них есть право гордиться. В конце концов, они никогда не проигрывали. Но нет чести в наивности.

Она изогнула бровь, склонив голову.

– Нет, – сразу ответил Диоклетиан. – С чего бы мне?

Выражение лица Керии сменилось терпеливым сомнением.

– Я не завидую их наивности, – признал Диоклетиан, – но начинаю ненавидеть их за неё.

Керия изогнула бровь.

– Я знаю, что это мелочно, – огрызнулся Диоклетиан. – Пожалуйста, прекращайте с вашими осуждениями.

Они стояли без шлемов, и их терранское происхождение не вызывало сомнений. Диоклетиан был отпрыском Уршанских степей со смуглой кожей и характерными для мужчин того региона нетипичными светло-карими глазами, что служило доказательством программы генетических изменений до Объединения. Керия немного отличалась, у неё была загорелая бронзово-оливковая кожа Ахеменидского региона, светлые глаза и тёмные волосы. В слабом дневном свете Терры в высоком пучке волос на бритой голове мелькали рыжевато-коричневые пряди.

У обоих виднелись затянувшиеся раны и следы недавней битвы. Ходячие раненые, вернувшиеся на поверхность из могилы передать весть.

Диоклетиан хранил захваченную реликвию и чувствовал себя грязным от того, что пришлось касаться её. В очередной раз он подавил желание раздавить её ботинком, желание, которому он сопротивлялся с тех пор как завладел трофеем. Он положил его на стену и почувствовал облегчение от того, что избавился от него пускай и на время. Скоро он оставит трофей капитан-генералу. Пусть Вальдор добавит его к архивам, которые собирают те, кто остался на поверхности.

Всего несколько лет назад сюда было запрещено ступать любому, кроме Десяти Тысяч, Сестринства и их короля. Никому не разрешалось ходить там, где башни Эннара устремлялись в загрязнённое небо, где Император любил смотреть в небеса и разговаривать со Своими самыми верными воинами о Своих мечтах среди звёзд. Теперь на месте башни возвышались укрепления, заполненные оружейными сервиторами и смотрителями Имперских Кулаков. Звёзды затмил лес перемещавшихся лучей прожекторов, сотни их нацелились ввысь в слегка токсичные облака. Каждый пронзающий луч света выискивал врагов, которые никак не могли оказаться рядом с Террой, но готовность не вызывала сомнений.

– Так много изменилось, – произнёс Диоклетиан, глядя на панораму приземистых орудийных башен.

Керия вздрогнула, удивлённая его тоном.

Диоклетиан спокойно посмотрел на спутницу. – Я не об этом, – ответил он. – Я сожалею не о потере красоты Дворца. Я сожалею обо всём, что это означает. Дорн и Малкадор признали, что Гор достигнет Терры, не важно, что стоит на пути магистра войны. Это – не предосторожность. Это – подготовка к войне.

Керия повернулась ещё раз посмотреть на недавно возведённые укрепления.

– Что? – спросил Диоклетиан.

Она одарила его беглым взглядом, лёгкий вызов блестел в её глазах.

– У меня нет времени на ваше неодобрение, Сестра. Трибуна здесь нет. Здесь я. Давайте покончим с этим.

Тихое урчание сервомоторов и поршней нарушило наступившую тишину. Керия кивнула в сторону входа ближайшей укреплённой башни. Там стояла архиискусница в облачении своего ордена. Рядом со жрицей молча расположились трое мастеровых в бронзовых пластинах. В цепких серворуках, соединённых с сутулыми позвоночниками, виднелись кузнечные инструменты.

– Золотой, – поздоровалась техножрица. – Достопочтенная Сестра.

– Архиискусница, – ответил Диоклетиан. Даже среди иерархов Империума многие приветствовали бы такого непревзойдённого мастера с полной серьёзностью. Керия склонила голову из простого уважения, но ни один воин Кустодианской гвардии не склонит голову ни перед кем кроме своего господина.

Архиискусница была пожилой женщиной в металлическом экзоскелете, который позволял ей сохранять вертикальное положение, несмотря на атрофированные мышцы. Бионику и кибернетику техножрицы прикрывала мантия марсианского красного и терранского золотого цветов. Что бы ни осталось от её первоначального лица, оно было хирургически скрыто за рельефной металлической пластиной и сетчатыми графитовыми глазными линзами. Она считалась женщиной только потому, что её первоначальный биологический шаблон являлся женским. Иными словами в туманах минувших веков она родилась на Марсе девочкой. Хрупкая конструкция, приближавшаяся к воинам, эволюционировала далеко за пределы понятия пола.

– Меня зовут Иосос, – представилась одряхлевший гений. – Меня назначили помогать вам перед завтрашним военным советом.

– Нам не нужна никакая помощь, – сразу ответил Диоклетиан. – Там где мы сражаемся, уже есть мастеровые.