Виталий Башун - ПотомуЧтоЛень 2

[ctr][gry]- Конец фрагмента -[/][/]

В приемный покой больницы Западного где-то около полудня робко вошел паренек в тренировочной одежде академии магии. Штаны, полы куртки, сапоги и даже берет были заляпаны дорожной грязью, зримо свидетельствуя о том, что молодой адепт появился в больнице сразу по приезде, не успев привести себя в порядок. В руках он держал тощий дорожный мешок и от волнения постоянно теребил его.

Старшая помощница лекаря, сидевшая, как обычно, на своем месте и заполнявшая журнал регистрации сведениями о новых пациентах и данными о состоянии здоровья уже принятых, с удивлением воззрилась на посетителя. Она конечно же сразу распознала форму академии, но никак не могла взять в толк, почему академия прислала сразу двух(!) стажеров. И одного-то присылали не каждый год, а чтобы сразу двух — такого на ее памяти еще никогда не случалось. Однако, все на первый взгляд было верно — вон и герб академии, изображение полуразвернутого свитка с печатью на двух веревочках ниже, на левом плече, вот и вписанная в печать эмблема лекарей. Четыре красных галочки говорят о том, что паренек — адепт четвертого года обучения. Все, как полагается.

И тут женщина вспомнила, что не видела ни герба, ни эмблемы у вчерашнего стажера, которого нагло увели военные. Мухомор прямо на крик изошел, когда узнал. Его потом всей больницей долго отпаивали сердечными эликсирами. Немного успокоившись, он отправился проведать раненых. Откровенно говоря с одной целью - констатировать смерть одного или сразу двоих. Здесь его настиг самый настоящий удар. К счастью, не тот, под которым подразумевают инсульт, а психологический шок. Пациенты практически со смертельными ранениями уже гигантскими шагами шли на поправку и нуждались всего лишь в восстановлении сил. Никаких сомнений в том, что здесь поработал талантливый маг-лекарь высокого класса, у опытного лекаря не было. Мухомору стало очень обидно. Прямо до слёз. В кои-то веки столица обратила внимание на бедственное положение его больницы и прислала на стажировку ценнейшего специалиста, пусть молодого и неопытного стажера, но способного многим и многим помочь жителям города - да тем же военным! - и его в тот же день у больницы отобрали. Временная мобилизация! А то ему не знать, какая она была временная и как быстро превращалась в постоянную, когда армия считала, что данный специалист ей необходим.

Промокнув прямо рукавом глаза (соринка попала), Мухомор решительно отправился к себе в кабинет и там написал жалобу на имя ректора академии. В своем письме он поблагодарил за участие, высказал огромную благодарность за направление к нему на стажировку такого талантливого мага-лекаря, который блестяще применил свои способности прямо по прибытии, но... был мобилизован армией. Дальше старый лекарь честно и откровенно, пространно и, не стесняясь в выражениях, изложил свои мысли на этот счет. Репрессий он не боялся, но хотя бы душу свою облегчил. К письму приложил копию медкарт, в которых были подробно описаны данные первичного осмотра и анамнез всех трех пациентов. Не скрыл и свой крайне пессимистичный прогноз. Зато катамнез уместился в пару строк — следов от ран не обнаружено, все больные субъективно чувствуют себя лучше, чем до ранения. Углубленная диагностика подтвердила их сообщения. В тот же день письмо было отправлено с курьером.

Помощница все это знала и теперь терялась в догадках. Она не могла поверить тому, что курьер мог так быстро передать письмо ректору, а тот оперативно сработал и моментально прислал замену. Теоретически архимаг мог создать портал, но не слишком ли жирно для заштатной больницы? Да и парень, судя по одежде довольно долго пробирался сквозь весеннюю грязь и распутицу.

В связи с распутицей, пусть дороги уже стали подсыхать, курьер доставил письмо в академию лишь на десятый день к вечеру перед выходным днем. Заместитель ректора, отвечающий за стажировку и практику адептов, получив письмо особо вникать не стал — подобных с благодарностью, но чаще с руганью, он получал каждый день пачками. Тезисно на отдельном листочке он вывел для секретаря резолюцию:

Первое - направить в адрес главного штаба армии Норстоуна копию письма с жалобой уже от академии, в которой указать на недопустимость нарушения учебного процесса и вмешательство во внутренние дела академии. Все равно бесполезно, военные, как всегда, отопрутся от всего, ссылаясь на высшую целесообразность и государственную необходимость.

Второе — отправить стандартный ответ жалобщику. Дескать, ваше заявление рассмотрено, меры приняты, письмо направлено в деканат лекарского факультета. Военным указано на недопустимость необоснованного привлечения адептов к несвойственной им деятельности.

Третье — направить копию письма декану лекарского факультета.

Немного подумав заместитель ректора — а он был очень аккуратен в бумажных делах — добавил еще один пункт. В принципе достаточно было бы просто вычеркнуть второй пункт, но тогда листочек из резолюции высокого должностного лица превратился бы в грязную бумажку, место которой в корзине. Поэтому появился пункт четыре.

Четвертое — во изменение пункта два известить декана лекарского факультета о необходимости подготовить ответ жалобоподателю. То есть, как обычно, при деловой переписке: ответ подготовил - подпись декана, проверил — подпись юриста, переписал на бланке академии — подпись заведующего канцелярии и так далее, вплоть до обязательных виз корректора и законоведа.

В общем-то, ничего особенного, стандартная реакция на банальнейшую жалобу. Одну из сотен таких же.

Через полчаса, когда лоток с входящей корреспонденцией опустел, заместитель ректора устало вздохнул, потянулся, встал из-за стола, прошел к стенному шкафу, достал оттуда длинное пальто, смахнул возможную пылинку с плеча, оделся и вышел из кабинета. Впереди свободный от забот день, семья, прогулка с внучками по парку, их заливистый смех и постоянное дерганье то за рукав - «деда посмотри, какой листик я нашла!» - то за полу (другая внучка) - «деда, а мой цветочек правда самый-самый красивый?». Приятно и умилительно.

Секретарь ушел позже. Сначала он выполнил все срочные распоряжения своего начальника и только потом стал собираться домой. Завтра свободный день, Маруня, ее звезды-глаза, ее нежная щечка, к которой так сладко прижиматься своей щекой, ее алые губки, дарящие неземной восторг... «Пора сделать ей предложение руки и сердца или не пора? Она как-то нехорошо... точнее, слишком уж хорошо посматривает на сынка булочника. Надо сначала с ним разобраться, а потом сделать предложение. Или сначала предложение, а потом сынок? Не опоздать бы с предложением-то. А вдруг тот опередит и она примет его предложение? Хм. Если примет, значит нет меж нами любви, а, значит, и говорить не о чем!».