Shellina - Северус

— Я часто здесь бываю. Мне нравится смотреть на эту картину, — ответила девочка. — Так что ты делаешь?

— Как что, разве не видно? Я ее краду, — усмехнулся Ворон и отвернулся от девочки, направляясь к крючку на стене.

— Что?! Немедленно повесь на место! — девочка стояла, скрестив на груди руки.

— А если нет? — лениво процедил Ворон, не поворачиваясь к девочке.

— Немедленно повесь картину на место, — прокричала девочка и подскочила к Ворону, попытавшись вырвать добычу у него из рук.

— Отпусти, ненормальная, — валет попытался удержать равновесие, но очередной рывок заставил его выпустить раму и растянуться на полу.

Девочка от неожиданности упала на него сверху, а злополучная картина накрыла их обоих.

— Ты что, совсем больная? — процедил Ворон, пытаясь вылезти из под холста, который он уже ненавидел лютой ненавистью.

— Зачем ты ее снял? Это неправильно, — пропыхтела девочка, в свою очередь выбираясь из-под картины.

Наконец им удалось подняться на ноги. Ворон еще раз осмотрел девчонку. Косы растрепались, и прядки волос, выбившиеся из прически, делали ее очень милой, несмотря на воинственный вид.

— А ты всегда соблюдаешь правила? — поморщившись, спросил Ворон.

— По крайней мере, я пытаюсь это делать.

— Это скучно.

— Кому как.

— Ты не сказала, как тебя зовут, — Ворон с ненавистью посмотрел на лежащую на полу картину.

— Амелия Боунс, — девочка тряхнула головой. — А теперь повесь картину на место!

— Да что вам здесь, медом намазано? — прошипел Ворон, увидев своего однокурсника перед злополучной картиной. Прямо на полу коридора сидел Ремус Люпин.

Накануне ему пришлось повесить картину на место и уйти с седьмого этажа с Амелией. Девчонка оказалась настырной и настояла на том, чтобы непонятный слизеринец пошел вместе с ней. Ворон тогда почувствовал глухое раздражение и, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей еще совсем юной девочке, удалился в гостиную своего факультета.

Сейчас же, в субботу, он решил, что можно пожертвовать обедом, и вернулся на седьмой этаж. Чтобы увидеть здесь еще одного случайного свидетеля.

Люпин резко развернулся и испуганно посмотрел на Ворона.

Валет видел в своей жизни достаточно оборотней, чтобы не узнать одного из них. Многоликих он недолюбливал. Он хорошо помнил их надменность, презрение к окружающим, которых они считали гораздо ниже себя. Каждый оборотень был в мире Ворона нарасхват, а если он был еще и магом… Наниматели чуть ли не кулачные бои устраивали, чтобы заполучить в свою охрану многоликого мага. Естественно, даже совсем еще щенкам предлагались должности не ниже командира.

Очень обеспеченные, чаще всего красивые из-за скрытого внутри каждого их них зверя, они были бы настоящими хозяевами жизни, если бы сами жестко не регулировали свою численность. Как объяснил однажды один матерый, снизошедший до разговора с валетом за партией в кости, это происходило потому, что оборотни с трудом переносили общество друг друга. В жены они всегда брали обычных человеческих женщин, да и не было среди многоликих самок. Внутренний закон карал не самой приятной смертью всю семью, если вдруг супруг решит обратить жену в себе подобного. Из детей также далеко не каждый мог стать многоликим. Выбирались только лучшие, и обряд посвящения был зрелищным и очень помпезным — так же, как и первое обращение в зверя. Хотя та школа, которую проходили все дети многоликих, не оставляла на задворках жизни ни одного из них.

Ворон встряхнулся, прогоняя воспоминания, и подошел к Люпину. Тот настороженно следил за приближающимся валетом. Впервые у Ворона мелькнула мысль о том, что что-то здесь не так. Если бы подобная встреча случилась в Академии, то оборотень даже не взглянул бы второй раз в сторону такой незначительной личности, какой был Ворон.

Здесь же у валета сложилось впечатление, что Люпин опасается его. Промелькнуло ощущение, что сидящий на полу щенок боится, что его сейчас ударят. От неожиданности Ворон остановился и уставился на съежившегося Люпина. Да когда это было, чтобы оборотень боялся обычного человека? Что Ворон мог ему противопоставить, дойди дело до драки?

— Привет, — Люпин поздоровался первым, убедившись, что ему не желают зла. — Твоя речь произвела вчера на всех неизгладимое впечатление, — он улыбнулся. — Парни в нашей гостиной переругались, а некоторые даже подрались, пытаясь выяснить, можно ли считать Малфоя человеком, если он понравился Алисе. Девочки же краснели и перешептывались с ней, пытаясь выяснить, а каково это — быть замужем за Малфоем.

— Это хорошо, значит, они оставят ее в покое, — Ворон подумал о том, что совершенно не нужно, чтобы все узнали о том, чьим потомком на самом деле является Алиса. — Наверное, хорошо иметь такой слух, как у тебя, многоликий, можно услышать много чего интересного.

— Да не так уж много я и слышал… — внезапно Люпин запнулся. — Как ты меня назвал?

— Вообще-то это не я тебя так назвал. Вы сами себя так называете. Официальное самоназвание вашей расы, — Ворон пожал плечами.

— Ты что, знаешь, кто?.. — Люпин снова зажался и смотрел теперь на Ворона с ужасом.

— А чего там знать-то? Можно подумать, оборотня можно с кем-то перепутать, — Ворон нахмурился. Опять у него ничего не сходилось. Оборотни в его мире не просто гордились своим происхождением, они кичились им, а Ремус был объят каким-то первобытным ужасом.

— Ты же никому не скажешь? — вдруг заскулил щенок и закрыл лицо руками.

Этого Ворон уже вынести не смог.

— Да что происходит? Почему ты так боишься, что кто-то узнает?

— А ты бы не боялся, если бы кому-то стало известно, что каждый месяц ты превращаешься в чудовище?! — Люпин вскочил на ноги.

— Что?! Почему каждый месяц? Насколько я знаю, с луной связано только первое обращение, но это понятно, волк должен впервые вырваться на свободу сам, без посторонней помощи. А потом молодняк усиленно учат, и через месяц вы уже плевать хотели на луну. Не совсем, конечно, в полнолуние с оборотнем лучше не связываться, хотя с оборотнем вообще лучше не связываться, но перекидываться учат в любое время. Частичное обращение, полное, с частичной уступкой разума зверю, — Ворон поежился, он однажды видел, что осталось от банды пришлых, по дурости залезших в дом, в охране которого насчитывалось аж три оборотня. Герцог Брейвис мог себе это позволить.

— Да откуда ты это взял? — Люпин даже забыл, что должен бояться этого ненормального. Снейп говорил какие-то невероятно странные вещи, которые пробудили в душе мальчика огонек надежды.

— Постой, ты хочешь сказать, что с тобой никто не занимался? — Люпин покачал головой. — Дела, — Ворон взлохматил волосы. — Так ты что, дикий, что ли? — он слышал про диких оборотней. Но они жили уединенными общинами, куда добраться человеку было просто невозможно. Объясняли свое отшельничество неразрывностью связи с природой. Ворон всегда считал их полными придурками, но среди этих идиотов чаще всего встречались гениальные художники, ювелиры, да и просто случайно обращенные и боящиеся выбраковки. За этими поселениями всегда очень плотно наблюдали — как подозревал Ворон, не для того, чтобы оборотни не трогали людей, а чтобы они никого больше не обратили. В закрытые поселения также допускались купцы — из многоликих, естественно.