Джен Коруна - Год багульника. Кровавая луна

— Но почему она ничего не сказала?! Мы бы никогда не напали на них!.. — продолжал вопрошать он.

Лагд пошевелился.

— Расскажи, как это было.

Гердерик взъерошил темные волосы, нервно облизнул губы… Разговор с князем был коротким и тяжелым: тихим голосом он задавал озерному эльфу вопросы, а получив ответы, еще некоторое время молчал. Кравой с трудом понимал, о чем они говорят — не то, что их слова, даже собственное тело казалось ему чужим и далеким. Узнав все, что было нужно, Лагд поблагодарил Гердерика за проделанный путь. Все еще не совсем придя в себя, тот не знал, что делать дальше — новость ошеломила его не меньше, чем родных Моав. Некоторое время он стоял, глядя себе на сапоги, затем, почувствовав, что он лишний, спросил разрешения Лагда удалиться.

Когда за ним закрылась дверь, старший веллар обратился к Кравою. Тот казался спокойным, но давно знавший его краантль был поражен звучавшими в его голосе нотами непоправимого, глухого горя. Он никогда так и не вспомнил, что говорил ему тогда Лагд. Он слушал его, даже что-то отвечал, но все это было словно не с ним, какое-то огромное, как гора, тупое чувство нависло над ним, не давая собраться с мыслями, и оно все росло и росло.

Наконец, Лагд отпустил его, Кравой побрел к себе. Он с трудом дошел до своих покоев, ему все казалось, что происходящее — нереально. С остановившимся взглядом он стоял посреди комнаты, не понимая, где находится, пальцы судорожно сжимали лук и колчан — Лагд позволил забрать любимые вещи Моав. На его лице застыло недоуменно-растерянное выражение, он хмурил брови, будто пытаясь решить сложную задачу. Нет-нет, не может же в самом деле быть, чтобы Йонсаволь умерла, это просто невозможно… Когда он оставлял ее там, на дворе трактира, она ведь была еще жива! В памяти всплыл аромат волос Моав, ясный, четкий, как будто она здесь, в комнате. Ну не мог же и этот запах тоже исчезнуть — ведь он, Кравой, его чувствует. Что-то здесь не так, да, наверняка! Гердерик просто что-то напутал… В этот миг взгляд Кравоя упал на лук и колчан, зажатые в руке, и пол закачался у него под ногами. Его облил холодный пот, нахлынула дикая, невыносимая злость. Не помня себя, он со всей силы швырнул лук и колчан в угол, будто они в чем-то провинились. Грудь ходила ходуном, дыхания не хватало, крик возмущения хрипло вырвался из горла:

— Ты!.. Ты клялась, что мы никогда не расстанемся, а сама покинула меня! Ты обманула меня!

Но тут же его словно окатило водой. Моав! Он сорвался с места, бросился следом за упавшим оружием, рухнув рядом, схватил его, прижал к себе так, что жесткие ребра колчана больно впились в грудь. Нежный запах цветов снова коснулся его лица невидимой лаской, вырвав новый сдавленный стон. Не выдержав, он зарыдал. Почти сразу за этим он ощутил что-то липкое на ладони и увидел кровь: она текла из-под одежды на запястье. И тут же почувствовал огромную слабость. «Что это? — на миг мелькнуло в голове краантль. — Откуда? Он умирает?» Ему показалось логичным, что он идет к Йонсаволь…

***

Гердерик промаялся в отведенной ему комнате несколько часов. Все это время он ходил из угла в угол, ероша черные волосы и досадливо вздыхая, в приступах решительности подходил к двери и снова возвращался. Но потом все-таки не выдержал. Выйдя в коридор, он спросил стражника, где кухня, и вскоре вышел оттуда с бутылкой вина и двумя бокалами. С этими атрибутами и растерянным лицом он постучался в дверь Кравоя.

На стук никто не ответил, Гердерик подождал, постучал еще раз и осторожно открыл дверь. В первое мгновение ему показалось, что комната пуста, но, поискав глазами, он нашел Кравоя. Тот сидел на стуле, одиноко стоящем посреди комнаты. Весь вид краантль был странным: он держался очень прямо, прижавшись к спинке стула, а на звук открывающейся двери даже не повернул головы. Гердерик кашлянул.

— Я тут… это…

Он осекся, не придумав, как сказать то, что хотел. В этот миг Кравой медленно повернулся, ирилай бросилась в глаза необычайная бледность его лица: даже губы были почти белыми. Но главное — взгляд! Неподвижный, лишенный свойственной здоровым внимательности. Пальцы Кравой стиснул вокруг лежащих на коленях синего колчана и лука-бабочки. Впрочем, Гердерик был слишком взволнован тем, что ему надлежит сказать, а потому не придал значения виду товарища. Закрыв за собой дверь, он приблизился к Кравою.

— Э… слушай, я хотел, как бы это сказать… в смысле, это ведь она из-за меня погибла…

Он умолк, ожидая что краантль как-то отреагирует, но следом у него возникло подозрение, что тот не очень понимает его. Он снова кашлянул, прочищая горло, нервно потер лицо.

— В общем, я хотел принести свои извинения, тебе и Лагду. Я понимаю, что уже ничего не исправить, но — если вдруг когда-нибудь…

Он прервался на половине фразы, его темные брови сдвинулись, он быстро подошел к Кравою и присмотрелся, на лице отразилась тревога. Гердерику показалось, что с одеждой краантль что-то не так.

— Э, ты в порядке, дружище?!

Он протянул руку к Кравою, но тот отклонился. Это движение было слабым и неловким, солнечный эльф покачнулся, подался всем телом вперед и чуть не упал со стула. Гердерик едва успел подхватить его за плечи и усадить на место.

— Да ты чего это?!

Он отнял руку от плеча Кравоя, и его лицо вытянулось от ужаса — ладонь была вся в крови! Жрец солнца попытался было снова отвернуться от него, но Гердерик крепко схватил его и развернул к себе. Одной рукой он быстро оттянул ворот его котты — смуглая кожа на шее была иссечена порезами, длинными и ровными, как от острого ножа. Потрясенный, ирилай опустил взгляд — алые рукава потемнели от выступившей крови, прилипнув к коже.

— Озерная дева! Да ты же весь полосками пошел! Ну ты даешь! Ты же так и помереть можешь, ты ведь краантль!

Он вскочил, забегал по комнате, открывая подряд шкафы и вываливая содержимое на пол.

— Надо срочно перевязать! Сейчас…

Найдя, наконец, бинт, он рванулся обратно к краантль, но не успел начать перевязку, как тот резко дернулся и с силой схватил его за грудки. Побелевшее лицо оказалось совсем рядом с глазами ирилай, тот с изумлением увидел, что оно перекошено совершенно явной ненавистью. Безразличное выражение слетело с него, глаза горели, все черты были напряжены.

— ТЫ! Это ты во всем виноват! Если бы не ты, она была бы жива! — вскричал Кравой и, прежде чем Гердерик успел сказать хоть слово, набросился на него.

Сцепившись, они покатились по полу, сшибая все на своем пути.

— Кравой, ты что творишь?! — пытался вразумить ослепленного яростью друга Гердерик в промежутках между ударами.

В какой-то момент Гердерику удалось освободиться и встать на ноги, но Кравой с криком снова ринулся на него. Они боролись теперь молча, громя все кругом, с грохотом врезаясь в шкафы, так что с них слетали дверцы, цепляя по дороге стулья; на них что-то сыпалось с полок, звенело разбитое стекло. Солнечный эльф теснил противника неистово, с дикой, неиссякаемой злобой, кровь с его одежды измазала обоих, и было непонятно, кто и как ранен. В конце концов Гердерику удалось, исхитрившись, нанести обезумевшему краантль сильный удар под ребра. Воспользовавшись замешательством, он схватил его за нижнюю челюсть и прижал спиной к стене.