Юлия Андреева - Потерянный когай

– Уильям был сыном матроса с «Девы Марии», когда во время шторма того смыло за борт, отец взял мальчика к нам домой. «Ты должен относиться к Уильяму, как если бы он был твоим братом. Любить его и защищать», – сказал отец. Нам с Уильямом тогда было по шесть лет.

Ал поднял глаза на Токугаву Иэясу, стараясь понять, удалось ли ему затронуть его за живое. Японцы XXI века, которых знал Ал, были сентиментальны, так, может, и их предки отличались ранимостью и чувствительностью?.. Лицо Токугава-сан оставалось непроницаемым, как маска сфинкса. Зато женщины разволновались.

– Отец добавил, что однажды, когда на «Деву Марию» напали пираты, отец Уильяма закрыл его собой. Поэтому мой отец чувствовал себя обязанным перед отцом Уильяма. Мы сразу же подружились и действительно стали словно братья. В девять лет мы оба поступили в школу кормчих и учились целый год, когда в наш город вдруг пришла страшная эпидемия. Я заболел и лежал без движения десять дней. Доктора сказали, что я не выживу. Мать день и ночь молила Бога, чтобы тот не забирал меня, а Уильям впал в странное оцепенение. Он сел у моей кровати, скрестив ноги, и часами смотрел в одну точку. Через десять дней я очнулся, а Уильям нет. Умирая, я чувствовал, как моя душа уносится куда-то через бесконечные лабиринты вниз, вниз, вниз, как вдруг появился светлый силуэт другого мальчика. Это был Уильям. Он дал мне руку и вывел к свету.

– Вы говорили, что болезнь постигла вас в десять лет, но вы уже учились в школе кормчих и собирались продолжать учебу после смерти отца? Вы говорили только о себе или о господине Адамсе тоже? – перевела вопрос толстой японки Марико. – Возможно ли, что он закончил школу, находясь в таком состоянии? Но если не закончил, то как он оказался на корабле?

– Дело в том, госпожа, что Уильям не постоянно находится в этом состоянии. В море он другой человек. Гений или ясновидящий. Он всегда знает, откуда подует ветер, может ориентироваться в кромешной тьме. Я думаю, что судьба, отобравшая от него его жизнь, одарила его даром быть лучшим кормчим, которого когда-либо знали земли и моря.

– Означает ли это, что он многим лучше вас? – Марико перевела вопрос Токугава-сан. Он казался очень заинтересованным.

– Да. – Ал потупился. – Безусловно, я – ничто по сравнению с Уильямом Адамсом. Но я горжусь, что имею возможность всякое плавание видеть его замечательное преображение! Он ведь без меня ни за что не пойдет в море.

Последняя фраза была необходимой добавкой. Мол, Адамс – гений, но не вздумайте делать ставку только на него – проиграете. Вам нужен Уильям Адамс – нет проблем, только взять его придется с приложением в виде меня – того, без кого легендарный кормчий не более чем овощ.

– Карма, – услышал Ал голос Токугава.

Геймер напрягся, силясь понять слова даймё, но сумел разобрать только: «Андзин-сан» и «карма».

– Мой господин говорит, что карма наделила вашего друга редкостными способностями, когда он медитировал у вашей постели. В этой истории господин Токугава обратил внимание на то, что и вы в тот день получили необыкновенный подарок – лучшего кормчего, который будет работать на вас, и только на вас, как его отец работал на вашего отца. Карма.

– Да. Карма. И господин Токугава прав. Но на самом деле я получил и другой дивный дар. С тех пор я начал видеть чудесные сны; другие страны, незнакомых мне людей, узнавать их судьбы. Два года после болезни я видел во сне одну азиатскую страну, где бывал чаще, чем в других странах, – поспешил Ал придать себе недостающего веса. – Однажды я нанялся на работу в крепость, в которой служило множество японцев. Их называли ронины.

– В Европе много крепостей, где служат японцы? – перебил рассказ Токугава. Марико перевела его слова, даже сымитировав оттенок голоса, чего ей прежде не удавалось.

– Да. В Европе во многих крепостях проходят обучение и служат японские воины. Я привязался к одному старому ронину, который признал в моих снах свою страну и начал учить меня японскому языку и владению самурайским мечом.

– Как его имя и из какого места он был родом? – спросил Токугава, и в этот раз Ал понял смысл его слов и сразу же ответил.

– Мой учитель не называл мне своего настоящего имени, так как считал, что недостоин носить его, поскольку не сумел спасти в бою своего ондзина [8] Ондзин – господин на всю жизнь. и покрыл, таким образом, свое имя позором. Я понял только, что он был родом с какого-то маленького острова, на котором все люди говорят немного не так, как вы, Токугава-сан, поэтому я плохо понимаю вас, а вы меня.

Он замолк и почтительно дождался, когда Токугава позволил продолжить.

– Учитель сказал, что многое из того, что я видел во сне, было в истории Японии. И добавил, что мне нужно обязательно попасть в эту страну, где мои способности раскроются самым неожиданным образом. Он считал, что в прошлой жизни я был японцем, может быть даже самураем, и теперь моя душа летает ночью в Японию для того, чтобы сделать нечто, что я не сумел сделать в прошлом воплощении. Умирая, он отдал мне свой меч. И произнес вот такое стихотворение:

Я не могу повторить его стихотворение на японском, столько времени прошло, я перевел его на свой язык и так запомнил. (На самом деле тщательно подобранное стихотворение походило на предсмертное стихотворение Тайку.)

Токугава не мог не заметить сходства. А значит, появлялся еще один шанс заинтересовать его.

Даймё снова заговорил. Марико перевела:

– Господин Токугава хотел бы знать, помогло ли вашим способностям нахождение в Японии?

– Сны сделались более четкими и конкретными. Но у меня было мало возможности погружаться в мои ночные странствия, господин. – Ал улыбнулся. – Дело в том, что когда я голоден, опечален или изможден, я не сплю вообще или засыпаю и сплю как убитый без всяких снов.

– Чем именно вы занимались в крепости, в которой познакомились со своим учителем? – снова спросил Токугава.