Роксолана Коваль - Decoctum

Джийллиэн оторопело смотрел на отца. Нельдор говорил и говорил, повторяя одно и то же. С того вечера он частенько стал заговариваться, но никто не осмеливался ему на это указать.

Осень выдалась холодная и дождливая. Зеленоватые туманы окутывали округу плотной паутиной. В двух шагах ничего не было видно, потому прислужники опасались выбираться в город. А те, кто осмелился, взяв у Нельдора деньги на закупку товаров, не вернулись. То ли надоела им такая жизнь, и они решили устроиться в другой дом, то ли заблудились в мороке и их поглотили коварные чащобы.

Так или иначе, а семейство Дарнет-Алесс осталось без денег. Нагрянувший на месяц раньше мороз застал всех врасплох. Как оказалось, дрова давно закончились, а сырой хворост горел плохо.

– Меня совсем измотал этот холод! – постукивая зубами и кутаясь с головой в покрывало, пожаловалась Лейлини. – Я вся трясусь. Так и хочется залезть в камин, чтобы хоть немножко согреться.

– А ты побегай. Вот увидишь, как сразу станет тепло.

– Отец не велит мне бегать. Сказал, что у него голова трещит.

– Странный он стал в последнее время.

Вскоре не только Джийллиэн с Лейлини, но и прислужники начали замечать за хозяином странности. Как-то Нельдор сел ужинать и потянулся к стоявшему далеко графину.

– Азалена, подай вино, – велел он и посмотрел на пустой стул, какой обычно занимала покойная жена. – Где ваша мать, дети?

Брат с сестрой переглянулись и промолчали. Нельдор дотянулся до графина, налил себе вина и перевел взгляд на сына. Увидев, что тот снова держит в руках нож и вилку, ударил кулаком по столу, отчего подпрыгнула и зазвенела посуда.

– Сколько раз я тебе говорил есть, как подобает мужчине?!

Джийллиэн отложил приборы и отодвинул от себя салфетку. Лейлини закусила дрожащую губу и собиралась расплакаться. Она всегда сжималась и бледнела, когда отец повышал голос.

– Сядь на место! – прикрикнул на неё Нельдор, едва она хотела соскользнуть со стула. – Ваша мать вас совсем распустила! Что это у нас сегодня на ужин? Что наколдовала наша кухарка? Адина!

– Её зовут Вильта.

– Какая к чёрту разница? Адина! То есть, Вильта!

– Да, господин, – прибежала перепуганная кухарка.

– Что это такое? – Нельдор указал в свою тарелку. – Что?

– Простите, но у нас закончились иллюзорные порошки. Их остатков едва хватило, чтобы я смогла наколдовать хотя бы это…

– Я же говорил, что мы будем голодать!

Среди ночи Лейлини прибежала к брату и, захлебываясь слезами, забралась к нему под одеяло.

– Что с тобой? – не понял, что случилось Джийллиэн.

– Отец… отец… – повторяла, заикаясь, сестра. – Я его боюсь!

Снизу донесся грохот. Сбежались перепуганные слуги. Нельдор метался по гостевой и громил мебель, пока не потерял сознание. Старый лекарь уныло вздыхал и сжимал руки в молитвенном жесте. Каждый раз упоминал душевную рану хозяина, что никак не заживала. Нельдор ещё горевал по жене и не мог смириться с утратой. К тому же, на него со всех сторон навалились неудачи.

В следующий раз, когда хозяин вздумал громить мебель, его хотела остановить кухарка и чуть не поплатилась жизнью. Схватив за плечи, Нельдор толкнул её так, что та проехалась по полу и врезалась головой в колонну. Попросту опасаясь оставаться в замке, кухарка собрала вещи и уехала, а вместе с ней отбыли её муж и дети.

– Мы остались без кормилицы, – плакала Лейлини, бросив обратно в тарелку сушеный гриб. – Кто будет зачаровывать нам снедь?

– Мы будем покупать готовую еду, – заверил её Джийллиэн. – Я соберу кое-какие вещи и поеду ими торговать.

– Да кому нужно наше старье?

– Думаю, кому-нибудь да сгодится. Наверняка в городе торгуют только новыми вещами, а значит они и намного дороже.

На том и договорились. Обошли комнаты, долго выбирая, что можно продать, но Лейлини всё было жалко. То любимая мамина вещь, то подарок бабушки, то… неприглядный внешний вид.

– Возьми лучше мои платья. Я всё равно из них выросла.

– Я лучше свои сапоги продам, чем притронусь к твоим платьям!

Лейлини настояла. Выбрав те, что были поновее, сложила в коробку. Джийллиэн затолкал в мешок подсвечники, подаренные кем-то статуэтки, покрывала – всё, что на его взгляд представляло ценность. Водрузив вещи на лошадь, в сопровождении прислужницы отправился пешком в город.

Пока добрались, промерзли до костей.

Потупив взгляды, они несмело предлагали прохожим свой товар. Знать проходила мимо, с презрением поглядывая на потемневшую позолоту статуэток. Стражники то и дело придирались, заподозрив, что у них под носом торгуют краденым. Простолюдины же нагло снижали цену. Разумеется, статуэтки и вазы их не интересовали.

– А не с покойника эти вещи? – недоверчиво спросила одна женщина, разворачивая платье Лейлини. – Тогда возьму вот это.

В итоге Джийллиэн продал все платья сестры, свои последние целые сапоги и покрывала. Вазы, подсвечники и статуэтки повез обратно. Но как же обрадовалась Лейлини, когда он накупил на вырученные деньги зачарованной снеди и сладостей!

Радость длилась недолго. За два месяца они продали всё, что только могли, а потом обнаружили, что и кладовые кухни опустели.

Последняя прислужница держалась ради сирот. Готовить не умела, с хозяйством не справлялась и вскоре поняла, что взвалила на себя непомерно тяжелую ношу.

– Поедемте со мной, – уговаривала она Джийллиэна, прижимая к себе узелок с вещами. – Я постараюсь вас где-нибудь пристроить. Правда, ещё не знаю, на что мы будем жить.

Заработанную за этот год плату мне ваш отец так и не выдал. Но что-нибудь придумаем.

– Нет, мы не можем оставить отца в таком состоянии.

– Ну как знаете, ребятки. Прощайте и да помогут вам боги.

Так в замке осталось два стражника и лекарь. Им просто некуда было податься. Денег за свою работу они уже давно не получали, а так хоть крыша над головой – и то ладно. Старикам было тяжело, потому Джийллиэн помогал им. Собирал хворост, растапливал камины, на пару с лекарем стирал белье и оставлял его вымерзать во дворе. Даже учился зачаровывать снедь, но без чародейских порошков ничего не получалось.

Лекарь с трудом ходил, старый стражник заболел, а Нельдор кричал, что он горд и не намерен просить подаяния у знакомых. Джийллиэн не выдержал и сам отправился на поклон к знакомому отца. Тот был последним, кто хоть изредка навещал их.

Как назло разыгралась вьюга. Джийллиэн сбился с пути. Бродил, проваливаясь по колено в сугробы, и ничего не видел в снежной круговерти. Все дороги занесло, день клонился к вечеру, а он застрял на полпути и готовился ночевать в поле.

Прислушавшись к голосам, всмотрелся в замаячившее яркое пятно. К нему на единороге выехала девочка в оранжевой шубке. Если бы не тянувшаяся за ней повозка, окруженная стражниками с золотым колосом на накидках, он принял бы её за видение.