Майкл Мэнсон - Грот Дайомы

Это оказались врата, огромные врата, отлитые из бронзы и украшенные изображениями луны и звезд. Насчет их материала у киммерийца зародились некие сомнения; он никак не мог решить, бронза то была или нет. Но кто же станет покрывать створки ворот пластинами чистого золота? Это было бы слишком расточительно – или явилось бы свидетельством такого безмерного богатства, какого он и представить не мог.

Замерев посреди грота – обширной ниши в скале, достигавшей пяти человеческих ростов – он с изумлением рассматривал отделанную бледно-желтым металлом арку и чеканные узоры на огромных дверях. Поверхность их словно бы плыла перед глазами: то казалось, что она отливает рыжинкой подобно золоту, то отблескивает красноватым оттенком бронзы, то исчезает вообще, обратившись в грубую первозданную скалу. Такими же зыбкими, текучими, были и магические символы, изображенные на створках: знаки луны вращались медленно, неторопливо, тогда как звезды кружились в стремительном хороводе, иногда собираясь в привычные созвездия, иногда вытягиваясь в большие спирали или вовсе исчезая.

Конан глядел на это чудо, и в практичном его уме начинали возникать новые мысли. Пожалуй, не приходилось тревожиться за погреба и запасы Владычицы: тот, кто сумел сотворить эти магические двери, мог побеспокоиться о собственной безопасности. А также о безопасности своей челяди, своих слуг и служанок – и рыжих, и черноволосых, и всех прочих, сколько бы их не оказалось за этими врезанными в скалу вратами. Кром! Выходит, зеленоглазая девчонка не врала насчет силы своей госпожи!

Увлеченный этими раздумьями, он даже не дрогнул, когда мерцающие створки с тихим шелестом разъехались в стороны, открыв широкую лестницу белого мрамора, полого уходившую вниз. По лестнице двигалась пышная процессия: девушки в ярких разноцветных одеждах, с диадемами в высоко подобранных волосах; мужчины, облаченные в сиреневые, палевые и лиловые плащи, державшие в руках светильники – не факелы или масляные лампы, а сиявшие ровным светом шары на серебряных стержнях; другие мужчины, в доспехах из панцирей морских черепах, инкрустированных золотом и перламутром, с трезубцами и обнаженными волнистыми клинками, с секирами в форме полумесяца, с боевыми молотами, остроконечными или загнутыми словно клюв коршуна. Некоторые из этих воинов вели тигров, леопардов и черных пантер в шипастых ошейниках – вели не на цепях, а на шелковых лентах или тонких ременных поводках; и это показалось Конану столь удивительным и необычным, что он не сразу заметил ту, что выступала во главе процессии.

Но заметив, уже не мог отвести от нее глаз. Он не мог бы сказать, как и во что она одета: плащ и туника ее, и корона рыжих волос, и сверкающие искорки самоцветов казались неким воздушным золотистым заревом, на фоне которого выступало прекрасное лицо – с кошачьими зелеными зрачками, с алой раной рта, с ровными дугами бровей под высоким чистым лбом. Он сразу узнал ее и все же оставался в сомнении: она ли это или не она? Давешняя рыжеволосая девчонка была беспутной юной богиней, снизошедшей к простому смертному; теперь же богиня встречала его во всем блеске величия и красоты – так, как бессмертные являются великим героям и вождям, желая почтить их и намекнуть, что они равны – или почти равны – друг другу.

От блистающей толпы отделился человек в доспехах, украшенных полумесяцем, с гривой светло-желтых волос; чертами лица он напоминал льва. Низко поклонившись Конану, он произнес:

– Владычица наша приветствует тебя, странник. Ты – желанный гость в царстве ее, и все тут покорно твоим велениям: люди и звери, ветры и облака, деревья и травы. Ты, пришедший из волн морских, из мира тревог и суеты, обретешь здесь покой; ты – властелин наш, первый после Владычицы, и воля твоя – закон.

Первый после Владычицы, отметил Конан; значит, все-таки второй. Вторым он быть не привык, даже в гостях – и, тем более, после женщины. Но встреча, уготовленная ему, выглядела великолепной, и сейчас не стоило считаться местами. А потому, не отрывая глаз от прекрасного лица и стройной фигуры рыжеволосой, он произнес:

– Владычица добра ко мне, и боги вознаградят ее за гостеприимство.

«Еще как добра!» – подумал Конан, жадно уставившись на соблазнительную грудь хозяйки острова; теперь он не сомневался, что перед ним та самая зеленоглазая служаночка, что одарила его своими милостями в пальмовой беседке.

– Войди же во дворец Владычицы и вкуси отдых, – сказал воин-Лев, снова кланяясь и простирая руки в сторону лестницы.

Пестрая толпа придворных расступилась; женщины, мужчины и звери стояли теперь двумя шеренгами у мраморных перил подобно статуям, украшавшим тянувшуюся вниз лестницу. Владычица, должно быть, заметила откровенные взгляды гостя; по губам ее скользнула лукавая улыбка, голова в брильянтовой диадеме чуть склонилась; истолковав это как приглашение, Конан направился к пологим ступеням.

Они начали спускаться вниз, неторопливо и торжественно. Следуя за хозяйкой подземного дворца и вдыхая исходившие от нее горьковато-сладкие ароматы, киммериец то наблюдал за плавным раскачиванием бедер Владычицы, то с нескрываемым любопытством озирался по сторонам. Лестница уходила вглубь, так далеко, что никакие бури и ураганы, бушевавшие на поверхности, не могли обеспокоить обитателей подземелья; сотни сияющих шаров озаряли ее ярким светом, почти неотличимым от солнечного.

В молчании, сопровождаемые бесконечной процессией воинов и слуг, они миновали спуск и очутились в огромном круглом зале с потолком, напоминавшим шатер: колонны, украшавшие его, продолжались ребристыми выступами вдоль всего свода, соединяясь в центре его, где сверкала большая восьмилучевая изумрудная звезда. Исходивший от нее свет, зеленый и таинственный, смешивался с блеском белых шаров в руках слуг, и потому весь просторный чертог выглядел будто бы погруженным на шесть или восемь локтей в морские глубины, где солнечные лучи, еще сохранив свою силу, пронизывают толщу вод. Словно для того, чтобы подчеркнуть это сходство, стены зала промеж колонн были декорированы причудливыми раковинами и панцирями морских чудищ.

Отсюда они двинулись просторным коридором, который выводил в чертог поистине титанических размеров, тоже круглый, не меньше трехсот шагов в поперечнике. Вокруг стен его ряд за рядом шли балконы и галереи, соединенные изящными лестницами; понизу бежала круговая дорожка, выложенная плитками нефрита, лазурита и яшмы; на равных расстояниях зияли стрельчатые арки, ведущие в анфилады богато убранных покоев; потолок сиял небесной голубизной. Но главным был сад – пышный сад, обрамленный круговой дорожкой из цветного камня. Владычица обошла его почти целиком – быть может для того, чтобы гость мог полюбоваться лимонными и апельсинными деревьями в цвету, вдохнуть аромат пестрых орхидей, услышать тихий шелест серебристых ив, склонившихся над глубокой перламутровой раковиной бассейна, восхититься горкой из янтаря тысячи оттенков, засаженной маками, тюльпанами, лилиями и прочими цветами красных, оранжевых и желтых оттенков. Еще тут были фонтаны, в коих струилось вино (что Конан безошибочно установил по запаху), мраморные и порфировые беседки, прятавшиеся под ветвями развесистых дубов, дорожки, посыпанные цветным песком, изваяния богов и демонов стихий, статуи невиданных животных, клетки с яркими птицами, множество видов кустарника, цветы и маленькие каналы с прозрачной водой, над которыми были переброшены крохотные мостики, непохожие друг на друга, то плоские, то ступенчатые или выгнутые изящными арками.