Александра Созонова - Аррей, вырастающий из имен

– Я вернулась в место упокоения, когда стало смеркаться, – торопливо принялась рассказывать девушка, в то время как ее руки продолжали оживлять мускулы пленника. – Я догадалась, что задумал Вьюхо. Если он оживил Крея и других погибших мужчин, что ему стоит сделать то же с тобой? Тем более что у тебя даже ран не было. Только исполосованная спина. Наверное, он захотел еще одного раба, совсем молоденького… Я стала ждать. О, как же мне было страшно, Дью!.. Я спряталась за камнями и чуть не умерла от ужаса. Он пришел, как только стемнело. Он нес факел, и с ним был еще кто-то, огромный, как зубр. О, Дью, он показался мне похожим на Брагу! Вьюхо приказывал ему, как рабу, и тот слушался. Когда он взял тебя и понес вниз со скалы, мне стало еще страшнее. Я всё время ждала, что разгневанные духи мертвых набросятся на них, и на меня заодно. К счастью, духи не появились… Они спускались, Брагу тащил тебя на плечах. Вьюхо всё время бубнил, что ему очень повезло и теперь у него есть мальчишка… что ему пригодится твоя отвага и ловкость… что какой-то жук не боится ожогов подземного огня… Он хихикал и прищелкивал языком, и оттого, наверное, они не слышали моих шагов за своими спинами. Потом они залезли в пещеру. И я за ними. Сначала было темно, света от факела Брагу не хватало, и я всё время спотыкалась, и один раз даже упала. Хвала Рургу, они не слышали, потому что похожий на Брагу тоже спотыкался и шаркал подошвами, как глубокий старик… Потом появились факелы на стенах, стало светлее. Если б они оглянулись и увидели меня, я умерла бы от ужаса! Вьюхо даже не пришлось бы убивать меня своими руками. Но они не оглядывались, хвала великому Рургу! Они дошли до медной двери и вошли в нее. Я осталась снаружи. Я погасила факел над дверью и затаилась в тени. Потом раб вышел. Тело его было в заживших шрамах и блестело, как живое. Мне хотелось окликнуть его и убедиться точно, Брагу это или нет, но я не решилась, потому что помнила, как он слушался Вьюхо, каждого его слова… Он ушел, а я затаилась вблизи от двери. Если б не ужас, я бы заснула… Я прислушивалась, но было тихо, только глухие удары доносились издалека. Потом Вьюхо вышел и куда-то пошел. Он не разглядел меня, к счастью! Мне показалось, что ты зовешь на помощь, и я вошла… Ты еще не можешь подняться, Дью?

Усилия ее рук не прошли даром. Мышцы оттаивали и теплели. Напрягшись, превозмогая боль в иссеченной спине, Дью выбросил вперед ладонь, ухватился за плечо девушки и сел. Затем согнул колено.

– О, ты совсем выздоровел, Дью! – обрадовалась Найя.

Скрипнула открываемая дверь. Мальчик толкнул девушку под прикрытие длинной плиты стола и хотел принять прежнее положение, но успел только упасть навзничь, больно ударившись затылком о полированный камень.

Вошедший старик окинул быстрым взглядом его тело с раскинутыми руками и полусогнутой ногой, но не рассердился, а понимающе покивал головой.

– Скучно лежать без движения? Потерпи, мой мальчик. Скоро ты задвигаешься, забегаешь, заползаешь. Уже завтра наступит для тебя новая и такая увлекательная жизнь, мой славный звереныш! Если б ты знал, как нужна мне твоя отвага, твоя дерзость, волчий твой блеск в прозрачных глазенках!

– И для чего же тебе всё это? – поинтересовался Дью, потихоньку принимая прежнее положение.

Он решил поддерживать разговор с колдуном, ставшим не в меру словоохотливым и слащавым. Вьюхо мог выболтать нечто важное, что пригодилось бы для спасения себя и остальных. К тому же, болтая без остановки, старик не расслышит шорохи и вздохи, которые неминуемо будет издавать безрассудная девчонка, сжавшаяся в комок под столом.

– А для того, чтобы добывать мне самые чистые, самые бесстрастные камушки! – охотно ответил Вьюхо. – За ними нужно спускаться в глубины гор, а там может быть очень жарко, если гора молодая и чрево ее живородящее. Шеуд рассказывал мне, что видел однажды целое скопление голубых кристаллов, похожих на сапфиры, но подобраться к ним не мог: кожа на его лице и шее чуть не полопалась от жара. Твое же лицо, мой мальчик, будет столь же неуязвимым, как спина и подбрюшье. Уж я постараюсь! Придумаю что-нибудь. Глаза защищу линзами из горного хрусталя. Ты ведь уже познакомился со своей будущей спинкой и ножками, верно? Даже прокатился, опробовал, можно сказать, в деле. Я думаю, они понравились тебе, эти прочные и красивые доспехи, которые не проткнут ни меч, ни копье. Скоро они будут твоими, радуйся!

От мысли, что старик не шутит и не пугает, а действительно собирается превратить его в одно целое с гигантским жуком, голова Дью закружилась и к горлу подступила тошнота. Он едва не потерял сознание. Но молчать и, тем более, валяться в обмороке было не ко времени, и, преодолев ужас и отвращение, он отозвался слабым, но заинтересованным голосом:

– Интересно, как это у тебя получится?

– А так же, как получилось с Шеудом! – воскликнул Вьюхо. В голосе его слышалась гордость. – Главное – сделать Звездное ожерелье. Для этого нужно подобрать двенадцать разбуженных камней и выстроить их в цепь, согласно знакам, зажигающимся на ночном небосводе. Знаки эти вырезали на твердом небесном камне боги в незапамятные времена. Только мудрые умеют читать их и руководствоваться их советами в жизни. Звездная цепь из разбуженных камней может удержать вместе самые несовместимые вещи: скажем, голову человека и туловище гигантского насекомого. Если снять с Шеуда ожерелье, он тут же умрет, потому что человеческая плоть не может срастись с плотью более низкой твари. Разбуженные камни творят чудеса! Соединенные в ожерелье кристаллы заставляют кровь человека струиться по телу ползучей твари и наоборот.

– А кто их будит? И как? – Дью спрашивал с неподдельным интересом. – И вообще, разве камни живые?

– А как же? Не менее живые, чем люди. Яйо и в них вдохнул свои искры.

– Такие же, как и люди? – засомневался сын Огдая.

– Ну, не совсем такие, конечно. Камни – первенцы земли, самые древние обитатели нашего мира. Они появились еще до того, как возникло разделение на свет и тьму, доблесть и низость, радость и боль. Люди, по сравнению с ними, неразумные младенцы. Камням неизвестны смешные страсти, трясущие человека, словно грудное дитя – свою погремушку. Не знают они ни ненависти, ни зависти, ни вожделения, ни обиды. А разбудить их могут стихийные души.

– Кто-кто?…

– Стихийные души, мой мальчик. Или духи природы. Скажи, когда ты купаешься в горном ручье, ты разве не чувствуешь, как рядом плещется и смеется кто-то невидимый?

Дью, подумав, отрицательно повел головой.

– А когда лежишь на траве, задрав голову к небу, не слышишь, как кто-то шепчется вместе с ветром, переговаривается с шумом листвы на деревьях?

– Хвала Рургу, никаких голосов и перешептываний я не слышу, – буркнул сын Огдая. – Вот когда злобные духи скатывают камни с вершин – это да, еще бы не слышать!