Евграф Декю Ророк - Махагон

Один из избранных, точно такой же, как его собратья подошёл к Гемиону, следом за командирами отрядов. Встав рядом, как тень, молчал, вслушиваясь в слова Гемиона.

– Сомнений быть не может, до их лагеря чуть меньше двух миль! Оставим лошадей здесь, – описав свой план, Гемион продолжил. – Разделимся отрядами. С первого по третий обойдут их лагерь с севера. С пятого по седьмой с юга. Держатся на отдалении. Нас не должны заметить, это главное! Оставшиеся остаются со мной, мы будем удобной мишенью для конницы. Разойдясь, командиры начали отдавать приказы. Гемион остался наедине с избранным, от его вида его пробрала забытая дрожь.

– Первая ваша цель, – начал он, – пробраться в лагерь и убить вражеского военачальника. Вторая, не поднимая паники убраться оттуда, когда мы поднимем горящий факел. И третья, не привлекая внимания, во время возвращения, нейтрализовать отряды дозорных, а после присоединиться к нам, – закончил Гемион.

Избранный, не сказав ни слова, бесшумно отошёл в сторону к своим. Через пару секунд один из избранных отделился, припустил ровно набирая темп в сторону лагеря инийцев.

Гемион посмотрев на отдаляющегося избранного усмехнулся. – Они меня всегда удивляли, – сказал он подошедшему Перфаеру.

– Да хранит нас, Махагони! – сказал Перфаер.

Только в это, уже много лет верили последователи ордена. Древо Махагони, не погасающее, продолжало гореть, не сгорая, благодаря сердцам верных рыцарей. Сопутствует ли защита только верным или этого достойны все просящие…?

К приближающейся ночи, в долине холмов, мощью легиона шла установка лагеря. В пока единственном, установленном инийцском шатре состоялось донесение. Говорил в основном военачальник.

– Дозорные расставлены по всему маршруту. Они следят за передвижением армии Регнарда! – Не давая вставить слово, молодой трибун продолжал, – при малейшей опасности у нас будет целый день, чтобы убраться! Ты сам мне только что это сказал! – Командующий приблизился к Цурину, который стоял с остальными центурионами. – Ты возглавляешь, первую когорту, четвёртого легиона нашей Великой Империи, уже сколько, пять, шесть лет?

– Восемь лет! – Наконец-то смог вставить слово Цурин, не ожидавшему ответа трибуну.

– Не сходи с ума! Я, конечно, ценю твои наблюдения, но таков приказ совета регентов. Поверь, мне это тоже не нравится! – произнёс командующий, мягко. Но в тоже время, в его словах звучала нескрываемая, присущая малодушию трибуна, ирония.

На первый взгляд, военачальнику было лет тридцать. Цурин ещё не успел узнать его лучше. Да, это было и ненужно, такая порода людей ему всегда не нравилась.

– А теперь, если у вас всё… я вас, не задерживаю! – сказал отвернувшись трибун, добавив вслед уходящим. – Цурин, доложишь, когда будет закончена установка лагеря.

Выходя, прокручивая в голове, Цурин кипел от злости, в первую очередь на самого себя. – Ублюдок! Не нравиться ему это! Вчера, самолично, ради развлечения накинул петли на нескольких невинных сельчан.

Продолжая держать всё в себе, Цурин молчал, сравнивая услышанное из речей командующего с действительностью. Один из центурионов, присутствовавший на донесении и шедший рядом с ним, после безмолвия, заговорил.

– Цурин, будь проще! Вернёмся в Велфар, сам увидишь! Засунут этого сосунка в сенат, нам легче будет! А говорил ты, всё правильно! В когорте должно быть шесть центурий. А у нас, кроме того что не хватает легионеров, для них ещё обмундирования пожалели.

– Может ты и прав, в сенате таких недорослей хватает! Но, можно же было поставить укрепления.

– Он ищет легкой славы Цурин. Как говорят в лагере: Трибун Луций Октавий Лаетус думает, как побыстрее разграбить, да побольше добра собрать… во имя себя, да пославших нас! Поговаривают сам Шоэль, один из высший регентов, предложил протолкнуть его в сенат… если он проявит себя как следует.

– Ой… лучше бы он отсиживался в семейном гнезде крепостных стен Гаморы, чем со своей погоней за славой затянуть нас в самое пекло.

– Глупец… полагается, только на разведчиков! Его, ты не переубедишь! – сказал отдаляясь собеседник.

Приближаясь к своей уже установленной палатке, Цурин продолжал себя накручивать. Штандарт с образом золотого орла, возвышаясь на древке, уже был воткнут перед его палаткой.

– Конечно, ему мало двух варварски разграбленных поселений. Нет… мы не вернёмся с почестями. Нет… мы будем грабить и убивать, пока армия врага не сделает попытку пойти на нас. Тогда поджав хвост, мы конечно, перейдём реку обратно домой. Самый благородный поступок!

Рядом с его только что выставленной палаткой, стоял легионер. – Доложишь, когда закончат установку лагеря, – произнёс небрежно Цурин, заходя внутрь.

– При старом императоре, такого не могло быть. Служить империи, было честью! Теперь про честь, ни кто и не знает. После того, как вернусь домой…, подам в отставку! – успокаивающе, сказал себе Цурин. Присел, закрывая глаза попытался унять неодолимый гнев.

Ближе к утру, через пять часов зашёл легионер и рапортовал о полном окончании работ. Цурин одел поножи, затем поверх синей туники чешуйчатый панцирь-катафракта и шлем с посеребрённым поперечным гребнем. Взяв меч гладиус продел в ножны портупеи с левой стороны, обоюдоострый, широкий кинжал, справа. Вышел из своей палатки и направился к командующему. Уже светало, ночные костры ещё горели. Цурин, наконец-то успокоился. Сосредоточившись на предстоящем разговоре, не заметил, как снова разгорячил себя.

– Как же глупо, настолько быть уверенным в себе! – смотря в ещё тёмную даль, подумал Цурин о молодом трибуне. – Самодовольный индюк, не дал добро на установку укреплений. Он, или так уверен в себе, или это снова его бахвальство. Пустое это, – остановил себя Цурин. Осталось дней шесть в этой глуши, потом ещё три поселения… Хотя, если когорта Катаркеса не выступит из лагеря к сроку, то как минимум дней восемь. И наконец, в бесславии, пристыжено назад.

– Что-то не так, – подумал подходя к шатру командующего. – Караульных распустили или может, их отослали, – предположил он. Вбежав в шатёр, Цурин увидел трибуна с множественными ранами в живот. Неподалёку лежали два легионера. Обмякшие, обескровленные тела не были похоже на солдат. Молодой трибун хватал воздух, пытаясь что-то сказать. Цурин, зажал его раны попавшейся на глаза тряпкой. Схватив его за бледные запястья, скрестил руки на алло вязком полотне. – Изо всех сил, слышите, изо всех сил! – проговорил Цурин, сорвавшись к выходу. Выбежав из шатра, он закричал. – Лекаря, на командира напали! В этот момент он увидел, что горизонты со всех сторон горят полосой, освещая воинов с луками наперевес и вложенными стрелами. Через мгновение, в сторону их лагеря полетели огненным градом горящие стрелы.