Виталий Вольфович - Играй, гармонь - звени, частушка!

Как на дубе, на высоком,
Над шумящею рекой,
Одинокий думал думу
Ясный сокол молодой.

Что ты, сокол, сизокрылый,
Призадумавшись, сидишь?
Своими ясными очами
В даль широкую глядишь?

Или грустно, или скучно
Тебе здесь в родном краю?
Или нет тебе привета
На родимом берегу?

Вдруг поднялся ясный сокол,
К синю морю полетел,
На любимую сторонку
Он последний раз глядел.

Ночь прошла, настало утро,
Солнце ясное взошло,
А по морю легкой зыбью
Тело сокола несло.

Мы на танцах с тобой повстречались,
Ты до дому меня провожал.
Мы друг друга любить обещали,
И луна улыбалася нам.

Припев: Мне теперь все равно;
Я тебя не ревную,
Мне теперь все равно,
Что ты любишь другую.

Я так быстро тебя полюбила
И не в силах теперь позабыть,
Но так быстро ты встретил другую
И так быстро меня разлюбил.

Припев

Я на танцах с тобой не танцую,
Милых взглядов твоих не ловлю,
Ты ведь знаешь — тебя не ревную,
Ты ведь знаешь — я гордость люблю.

Нас в каюте было двое,
Сидели молча я и ты,
Сияло небо голубое,
Как глаза твои.

Припев: И когда на море кач, кач, кач, кач,
И бушует ураган,
Приходи ко мне, морячка,
Я любовь тебе отдам.

Не любите, девки, море,
А любите моряков,
Море вам приносит горе,
А моряк — любовь.

Припев

Я люблю твою походку,
Я люблю твои глаза,
Я люблю твою улыбку,
И люблю тебя.

Стою одна над быстрою рекою,
Гляжу туда, где вдаль бежит вода.
Вода, вода, возьми меня с собою,
Я не могу на свете жить одна.

Ах, лучше б я тебя бы не любила,
Ах, лучше б я тебя бы не ждала,
Зачем, зачем тебя я полюбила,
Зачем тебе я сердце отдала?

Ты приходил ко мне в глухую полночь,
Когда еще спала я детским сном.
Ты целовал меня в закрыты очи,
И говорил: «Люблю, люблю, тебя.

Нам с тобой, дружок, гармошечка на свете всех милее,
Тихая и славная мелодия польет.
Выгляни, моя подруженька, в окошечко скорее,
И послушай, как моя гармошечка поет.

Припев: Ух, ты! Ах, ты! Ох, ты! Гармонь поет!
Ух, ты! Ах, ты! Ох, ты! Как поет!

Не сама гармонь играет, не сама выводит трели,
То играют пальчики ученые мои.
Не сама ты завлекаешь у зеленой тонкой ели,
Это завлекают глазки черные твои.

Припев

Ох, гармошечка-двухрядочка, ты в эту черну ночку,
Не давала миленькой уснуть и на часок.
Что же сделалось-случилось во зеленом во садочке,
Если не могу забыть твой дивный голосок.

Припев

Не спроста оно, горькое вино,
От невзгод твоих и потерь.
Ты возьми гармонь, песней душу тронь, — 2 раза
Запоет душа ты, брат, верь.

И порою пусть в сердце ляжет грусть,
Ни к чему грустить нам теперь.
Ты возьми гармонь, песней душу тронь, — 2 раза
Запоет душа ты, брат, верь.

Чтобы не грустить, семь ветров впусти,
И друзьям открой шире дверь.
И возьми гармонь, песней душу тронь, — 2 раза
Запоет душа ты, брат, верь.

Зачем ты, женщина,
Платком повязана?
В платке судьба моя
Узлом завязана

Ты узелок тугой
Тихонько развяжи,
Судьбу нелегкую
Поведай, расскажи.

Судьба нелегкая,
Ох, мне досталася:
Совсем я маленькой
В войну осталася.

Семья немалая.
И все голодные.
Ушел отец на фронт
Зимой холодною.

Росла тихонечко
И незаметно я.
Всегда голодная
И не согретая.

Войну проклятую
Я ненавидела.
Отца родного я
Уж не увидела.

Судьба неласкова
Была со мной
Хожу давно теперь
Уже седой.

Зачем ты, женщина,
Платком повязана?
В платке судьба моя
Узлом завязана.

Мне было сорок, у меня случилась драма,
Я утром чистил зубы щеткой с порошком.
И глянул в зеркало: о мама, мама, мама,
Увидел там уже солидное брюшко.

Припев: Ах, неужели, неужели, неужели,
Фигуры наши, словно птицы, улетели,
И наши талии, как дым растаяли,
А нам оставили солидное брюшко.

Два года спортом занимался я упрямо,
Я бегал десять, двадцать пять ходил пешком.
И глянул в зеркало: о мама, мама, мама,
На восемь пальцев ровно выросло брюшко.

Припев

Я на диету сел, я в рот не брал ни капли,
Почти пролез через игольное ушко.
И вдруг застрял: о мама, мама, мама,
Застрял не я, застряло вредное брюшко.

Припев

«Послушай, Вася, — мне жена сказала, Капа, —
Мне даже нравится красивое брюшко.
Оно к лицу тебе: ой, папа, папа, папа,
Давай нажарим ему с луком пирожков».

Припев: Ах, неужели, неужели, неужели,
Оно не примет в красном соусе тефтели,
Позволь сказать тебе, мой милый, на ушко.
В мужчине все-таки не главное брюшко.