Каспийские легенды и сказки

А когда запели птицы и зацвела степь, Эрле не могла уже встать.

Если бы птицы могли говорить, они сказали бы Бембе, чтоб торопил он своих коней, потому что скоро перестанет биться сердце Эрле. Но и без того торопился Бембе. Оставалось уже немного пути. Усталые кони, с налитыми кровью глазами, спотыкались и чуть не падали от изнеможения.

Знатные сваты неслись навстречу Бембе.

— Торопись, Бембе, — кричали они. — Твоя красавица Эрле умирает.

И когда показалась кибитка Сангаджи, все увидели, как из нее, пятясь, выходили мать и отец. Всадники поняли, что Эрле умерла. Печально опустил поводья Бембе. Он не увидел живой прекрасной Эрле, не увидела и Эрле цветка, прекрасного, как она сама.

Темной ночью Бембе ушел в камышовые заросли устья Волги и посадил там лотос.

И до сей поры растет там этот прекрасный цветок.

В одном селе жил поп, жадный-прежадный. И вот бедный мужичок решил проучить попа. Наловил мужик в реке рыбы, пробрался до света в поповский огород и сел у колодца с удочкой. Вышел поп утром в огород и видит мужика и при нем ведро с рыбой. Поп рассердился и закричал:

— Ты что тут делаешь? Мужик отвечает:

— Разве не видишь — рыбу ужу!

Обругал поп мужика и прогнал его. Захотел поп сам ловить рыбу в колодце. Подготовил удочки. Всю ночь не спал, все боялся, как бы кто из бедняков рыбу не выловил из его колодца. Опустил удочки в колодец и все ждал, когда рыба клюнет. Сидит поп у колодца час, другой. Началась заря, а рыбки нет и нет. А хитрый мужичок собрал людей со всей деревни и говорит им:

— Наш поп с ума сошел: в колодце рыбу удит.

Собралось у попова колодца людей видимо-невидимо. Стали люди над попом смеяться, перестали после этого попу верить и в церковь ходить. А потом и совсем прогнали его из села.

С той поры ни один поп не соглашался идти служить в этот приход: боялся, что мужики и его ославят.

Прихворнул ловец и не пошел в море, а когда поправился, то нанялся к попу в работники. Поп его с самого раннего утра и до позднего вечера заставляет работать, а кормит всего только одни раз в день — хлеб да вода, и того не досыта.

Совсем отощал ловец, живот подтянуло к спине. Он и говорит попу:

— Ты хотя бы чуть получше меня кормил.

А поп ему в ответ:

— Молчи, грешник, и хлеба-то поменьше ешь, скорее в рай попадешь.

Видит ловец, что с попом не сговоришься, и решил он шутку над ним подшутить. Как-то ночью забрался в погреб, поел все запасы, оставил лишь один горшочек сметаны. И его отнес в церковь. А там всем святым и угодникам христовым сметаной вымазал губы и усы, апостолу же Петру — так и всю бороду.

Наутро хватился поп, а у него в погребе-то пусто — и ну ругать ловца:

— Никто другой, как ты, все у меня пожрал!

А ловец клянется-божится:

— Не я это, батюшка!

— Тогда кто же? Ведь ты рядом с погребом в сарае спал.

— Я, батюшка, все видел…

— Так говори, кто?

— Да из церкви святые пришли и все ваши припасы поели. Я им честью говорю: «Божие угодники, что вы делаете?». А апостол Петр на меня как замахнется огненным мечом: «Молчи!». Ну я и молчу, что я могу против него сделать.

— Врешь ты! — не верит поп. А ловец ему:

— Да пойдите в церковь и гляньте!

Побежал поп в церковь. Вошел и глазам не верит: у всех святых сметаной вымазаны губы и усы, а у апостола Петра — и борода.

Поп только головой покрутил. Ничего поделать не может, раз у него все припасы святые поели. Не за что ему ругать своего работника.

А ловец совсем постником стал. Кроме сухой корки хлеба да кружки воды, ничего с попа не требует. Радуется поп да только вот у него одна беда — уж очень святые прожорливы, в кладовой и погребе все запасы начисто поедают, и не постное, а больше скоромное.

Доработал ловец у попа свой срок, получил плату и опять взялся за свое рыбацкое дело.

Когда монгольский хан решил переселиться со своими подданными из глубин Азии к берегам Каспийского моря и реки Волги, то приказал, чтобы все старые и пожилые люди остались на прежних местах, а с ним бы поехали только молодые. Хан предупредил:

— Всякий, кто нарушит приказ, будет предан смертной казни.

Все, кроме двух человек, выполнили приказ своего повелителя. Они, скрытые от посторонних глаз, поместили родителей в мешки и вместе с другими вьюками уложили их на спины верблюдов. Много дней шел караван по голой, пустынной степи. Запас воды, захваченный при отправлении в дорогу, иссяк, подходила к концу и пища. От недостатка корма и питья начался падеж скота. Людей одолевали жажда и голод. Началось смятение. И вот в эту трудную минуту старшие сказали детям:

— Идите к хану и повинитесь перед ним.

Сыновья так и сделали. Выслушав ослушников, хан велел казнить их. Один из стариков выступил вперед и сказал хану:

— Если ты помилуешь наших сыновей, то мы поможем тебе и людям найти в песчаной пустыне воду.

Хан согласился. Под охраной десяти воинов старшие отправились на поиски воды. Через некоторое время они подъехали к месту, где в древности стоял худук. Старшие приказали сопровождавшим их воинам копать землю. Вскоре из-под неглубокого слоя песка забил ключ. Люди и животные ожили. Хан понял свою ошибку. Он сказал:

— Старики опытные в жизни, их надо ценить и уважать. Без них можно легко погибнуть.

Свил орел на скале гнездо. Вывел птенцов. Растут птенцы, оперяться начали. И тут орел увидел, что к его гнезду близко стали люди подбираться. Полетал орел по разным местам и нашел за морем другую скалу — неприступную, куда уже людям никогда не добраться. Решил он перенести туда всех своих птенцов, а было их у него трое.

Взял он первого птенца и полетел с ним. Долетел до середины моря и спрашивает:

— Скажи, птенец мой, когда я старым стану, то будешь ли ты мне так же, как я о тебе, заботиться, поить и кормить будешь ли старика бессильного?

Глянул птенец вниз: под ним, куда глаз ни кинь, море. Испугался он. Если отцу в неугоду ответить, то он осерчает да в море бросит. И отцу отвечает:

— Буду я тебя, отец, когда вырасту да повозмужаю, и поить, и кормить, и на своих крыльях буду носить.

Понял орел, что из страха обманывает птенец, и бросил его в море.

Взял орел второго птенца и понес через море. Долетел до середины и спрашивает:

— Скажи, птенец мой, когда я старым стану, то будешь ли ты обо мне так же, как я о тебе, заботиться, поить и кормить будешь ли старика бессильного?

Глянул птенец вниз: под ним — море. Испугался.

— Буду я тебя, отец, когда вырасту да повозмужаю, и поить, и кормить, и на своих крыльях буду носить.