Автор неизвестен - Самба-храбрец. Сказки и легенды Сенегала

И сказала себе Буки, что все божьи создания имеют право вкушать от щедрот творца, и решила отныне тоже кормиться травой. В тот вечер Буки снова не нашла никакой добычи и легла пораньше на пустое брюхо, чтобы уже с рассвета выбрать себе пастбище получше. Ночью, даже при свете луны, ей не хотелось щипать что попало, как этот обжора Лебэр.

К тому же Буки знала: едоки травы, что носят рога, ни за что не притронутся к траве ни губами, ни зубами, пока солнце не встанет со своего ложа и не высушит росу.

Вышла Буки поутру из своего дома и побежала по узкой тропинке, выискивая подходящую траву: не слишком высокую и не слишком низкую, а главное, не такую сырую.

Бежала она и обнюхивала мокрый еще песок, надеясь унюхать то мясо, которое ей ночью снилось да куда-то исчезло с первым криком петуха.

И вдруг Буки остановилась, присев на все четыре свои жилистые лапы с острыми когтями. Путь ей преградили длинные тени, отброшенные первыми лучами солнца. Подняла гиена Буки свою тупую оскаленную морду и увидела перед собой буйвола Йока, антилопу Кобу и старого барана Н'Кхафа. Они стояли бок о бок, словно собрались на утренний совет, и рога их были опущены навстречу гиене. В первых лучах зари рога походили на раскаленные кинжалы, только что вынутые Теггом-кузнецом из горна.

— Мирной ли была ваша ночь? — приветствовала их Буки.

— Джаме рек! Мир был с нами! — ответили ей буйвол, антилопа и баран, и голоса их показались гиене чуть ли не угрожающими.

От обильной еды прояснился обычно замутненный разум буйвола Йока, улетучился страх, денно и нощно терзавший антилопу Кобу, и перестало трепетать, как овечий хвост, сердце барана Н'Кхафа. Они стояли все трое перед гиеной, заслоняя от нее восходящее солнце, выставив вперед крутые лбы с могучими рогами.

— Какая удача, что я вас встретила! — воскликнула гиена Буки. — Помогите мне добрым советом. Я ищу траву, хорошую траву, лучшую траву!

— Траву? — переспросил буйвол Йок.

— Хорошую траву? — удивилась антилопа Коба.

— Лучшую траву? — проблеял баран Н'Кхаф. Все трое вскричали в один голос:

— Для чего тебе трава, мамэ Буки?

— Для того, чтобы есть ее, как все! — ответила гиена.

— Боюсь, что ты опоздала, мамэ Буки, — сказал ей буйвол Йок. — С этой ночи траву, как бы много ее ни было, дозволяется есть только тем, у кого рога.

— Как же так? Почему? — всполошилась гиена Буки. — А собака Кхадж! А кот Бунду? Ведь они издавна щиплют траву, а у них нет рогов!

— Ты забываешь, что для кота Бунду и собаки Кхадж трава не еда, а всего лишь лекарство от боли в животе и для очищения крови, — ответил ей баран Н'Кхаф, который многому научился с тех пор, как его хозяин-марабут повесил ему на шею два амулета.

— Лебэр-бегемот опустошает речные берега и пожирает один больше всех ваших родичей, полагая, наверное, что его видит только Вер-луна. А ведь у него нет рогов! — вскричала Буки.

— Ест он много, это верно, — согласился буйвол Йок. — Но ты своими маленькими глазками ничего не разглядела ночью. У Лебэра есть рожки, правда, еле заметные на его большой корявой голове. А у его братца носорога М'Бэса целых два огромных рога на сморщенном носу.

— Но ведь Ниейе-слон тоже объедает целые поляны, — стояла на своем гиена Буки.

— Ты сравниваешь себя с Ниейе? — насмешливо спросила антилопа Коба.

— Да нет же, нет! — прогнусавила Буки. — Я хочу только сказать, что у Ниейе, как и у меня, тоже нет рогов.

— Ниейе мудр и могуществен и может в любое время переставить бивни себе на лоб. Так он и делает, когда ему хочется. Тогда вместо бивней у него появляются рога.

— А Гелем-верблюд! У него ведь нет рогов! И все-таки этот урод выщипывает своими губами столько травы, сколько он и поднять бы не смог!

— У Гелема-верблюда есть рога, — уверила гиену антилопа Коба, — только он их прячет в своем горбу.

Тень трех пар рогов на земле перед Буки уже растаяла, но три пары рогов по-прежнему были уставлены остриями прямо в морду гиены.

Гиена Буки отступила на три шага, еще на три шага, еще на три, повернулась, приседая на скрюченных задних лапах, и отправилась по уже просохшей тропе искать себе рога.

Засуха в предыдущие годы была такая, что даже Большая река превратилась в маленький ручеек. Звери в саванне гибли тысячами, мертвые тела лежали повсюду в таком множестве, что даже самые жадные из племени гиен объелись падалью и животы у них болели, не переставая, семижды семь лун.

Но с тех пор миновало много времени, валявшиеся на земле скелеты давным-давно были обглоданы гиенами и родичами Танна-стервятника и очищены добела бесчисленными потомками Маньяна Красного Муравья. А потом за них принялись ветер, и солнце, и дождь, и теперь эти кости трудно, вероятно, было сыскать под песком и травой.

Но гиена Буки повернула на север и побежала к Большой реке.

Был уже вечер, когда на самой верхушке большого термитника Буки увидела два антилопьих рога, два прекрасных рога, торчащих из глины. По-видимому, то был фетиш, и укрепил на термитнике эти рога какой-нибудь знахарь-колдун, но гиене до этого не было дела! Выдернула она рога из глины и побежала к Теггу-кузнецу.

Тегг-кузнец ничему не удивлялся, потому что хорошо знал людей и зверей. Однако, когда ночью его разбудила гиена, кузнец вытаращил глаза.

Предки гиен и кузнецов были когда-то в дальнем родстве, а потому Тегг называл Буки только ее родовым именем. И сказал он гиене:

— Ты в своем уме, Н'Джур? Хочешь, чтобы я приделал тебе рога? Да слыхано ли такое? Зачем тебе это?

— Тегг, мой родич, тебя это не касается. Представь себе, что я — гиена особой породы, и делай свое дело! Укрепи мне рога на лбу.

— Чем же я их прикреплю?

— Шипами, конечно!

— Но у меня не осталось шипов!

— Так сделай новые! Дюжины должно хватить.

— Вбить тебе дюжину железных шипов в лоб? Тегг-кузнец чуть не задохнулся от изумления.

— Почему бы и нет? Надо, чтобы рога держались крепко. А череп у меня прочный, не расколется!

— Но сын мой уже спит. Не стану же я его будить!..

— Я сама поддерживала огонь в горне, когда сын твой еще не родился, — оборвала его гиена Буки и принялась раздувать мехи.

Тегг раскалил в горне кусочки железа, выковал на наковальне двенадцать шипов, а потом бросил их в воду, в калебас из красного дерева.

Когда шипы остыли, гиена Буки подставила кузнецу свой толстый лоб, и Тегг-кузнец накрепко прибил ей оба рога.

Вернулась Буки к себе, но не успела даже вздремнуть, потому что запел первый петух. Вскочила гиена и побежала по тропинке, которая вела к пастбищу.

Всполошились буйвол, и баран, и антилопа, и все их родичи, завидев рогатую Буки.

— Ли лане ла, вайе? (Что это такое?)

— Мо! Ки кане ла? (О, кто же это?)