Е. Белоусова - Современный родильный обряд

В контексте современного родильного обряда посвятителями женщины в таинство материнства, единственными носителями знания оказываются медики. И именно они конструируют картину происходящих событий и внушают ее как каждой отдельной пациентке, так и обществу в целом.

Сама возможность существования «медицинской педагогики» обеспечивается временной утратой женщиной возраста, опыта, знания, то есть превращением ее в бессмысленного ребенка, который ничего не знает и не умеет делать, «не умеет себя вести», т. е. незнаком с принятыми в данной ситуации стереотипами поведения. Тем не менее, задача «научить рожать», объяснить, «как это делается», не ставится. Предполагается полная монополия врачей на любую информацию, связанную с «авторитетным знанием». В некоторых случаях медики сопровождают происходящие события и свои действия объяснениями, комментариями, но неизменно в адаптированной «до уровня понимания профанов» форме: У ребенка была жуткая гематома, потому что он стукнулся об нее внутри. Врачи говорили, что он как бы стукнулся башкой об забор (И43). Попытки женщин вникнуть в ситуацию оцениваются негативно и пресекаются: Я сразу спросила врача, к которому меня отправили по знакомству, что они собираются со мной делать. На это последовал лаконичный ответ, который мне не раз еще пришлось потом слышать: «Будем лечить». — «Как?» — «Нашими средствами» (И1); Врач, восточная женщина Ирма Константиновна, меня осмотрела и тоже сказала: «Будем лечить». На вопрос: «как?» она раздраженно спросила: «А вы что — медик?» (И1); Но за всю свою жизнь я, когда спрашиваю, какое лекарство мне дают, отвечают обычно грубо. И я уже просто стала плохо больницы переносить, я уже старалась просто не спрашивать (И19); На послеродовом отделении первая врач мне очень не понравилась, потому что, когда начинаешь что-то спрашивать, она говорит: «На глупые вопросы я не отвечаю!» (И19). Аналогичным образом в традиционной русской культуре монополия на «авторитетное знание» о родах принадлежала повивальным бабкам: «Поставила. «Вставай вот так». Встала, она дак начала вот так гладить, гладить, там поясница. И потом как крыкнула, рот открыла. А я как дура: «Бабушка, што такое?» — «Тфу, тфу, тфу», — начала плевать. Бабушка начала плевать. «Тфу, тфу — молчи ты ради бога, што таково.» А всё, што надо, то и есть <���…>А што она в тазик склала, там не знаю я, што. Там токо водичку вот я видела, а што уже там в той водичке, я не знаю» (КА 1996).

Таким образом, посвящение женщины не предполагает вербальной передачи знания, информации: узнавание «тайны» должно происходить на некоем мистическом уровне. В таком случае, становится понятным, почему советы и предписания даются медиками не прямо, а опосредованно — в форме угрозы, упрека, инвективы. Здесь имеет место как бы избегание прямого называния, табу на имя и, как следствие, использование перифрастического описания. И.А. Седакова пишет о родильном обряде в традиционной культуре: «Существуют и другие табу, связанные с оппозицией речь/молчание и ее разновидности выдача/сокрытие информации. На языковом уровне следует отметить формальный отказ от прямого называния — иносказание и существование особой системы метафорической терминологии, обслуживающей родины» (Седакова 1998: 211). В этом отношении характерна клишированная эвфемистическая команда, которой женщину призывают к родам — «давай»: И я все время, пока сидела и ждала, пока меня примут, слышала чаячьи такие крики: «Давай-давай-давай-давай-давай! Давай-давай-давай-давай-давай!» (И37); А парень один кричал: «Давай-давай-давай-давай-давай!», когда у меня схватка начиналась. Я плохо давала, конечно (И41); Поскольку Лариса была очень молодая и неопытная, мне пришлось самой руководить собственными родами. Я дышала и говорила: «Ну давай, давай!» (И20).

В ритуале одни и те же сообщения могут бесчисленно дублироваться, передаваясь по разным каналам с помощью специальных символов. В вербальном коде лишение женщины статуса прослеживается как в самом подборе педагогических приемов, так и в их содержании. Можно проследить, как речевые жанры, соотносимые с агрессией (упрек, угроза, инвектива), употребляются здесь в строго определенных контекстах. Во-первых, это случаи, когда женщина не умеет справиться со своим организмом, соответствовать предписываемым нормам и стандартам телесных показателей (при беременности — анемия, низкий гемоглобин, лишний вес, в родах — слабые схватки, слабые потуги). Во-вторых, высказывания, имплицирующие агрессию, используются, когда роженица не способна соответствовать принятым в данной ситуации стереотипам поведения (в родах — не может контролировать свои действия, сдерживать крик, лежать во время схваток). В обоих случаях имеется в виду, что женщина оказывается неспособной выполнить возложенную на нее задачу. Другой случай — сознательный отказ выполнять инструкции (отказ ложиться на сохранение, отказ от амниотомии, от кесарева сечения, от принятия предписываемой позы), что трактуется, с одной стороны, как своеволие и непослушание, т. е. предосудительное нарушение социальной нормы, а с другой стороны — как угроза правильному осуществлению технической стороны дела. Таким образом, мы видим, какие задачи стоят перед медиками. Во-первых, в женщине требуется «воспитать» способность справиться с задачей (женщина должна заучить определенные техники обращения со своим телом и соответствующие стереотипы поведения). Во-вторых, ей следует внушить послушание, покорность (она должна заучить свое место и роль в ритуале, способы коммуникации с одной стороны, с «иным миром», с другой стороны — с социумом). Наконец, третья задача медика — «обезвредить» женщину, чтобы она не мешала «взрослым» работать над посвятительным ритуалом ( И там они еще всегда говорили: «Женщина, перестаньте кричать — мешаете работать…» (И69); Я же имею дело с мамой — это же сумасшедший, больной человек, ненормальный <���…>Она просто дергает всех и мешает — мешает лечить, мешает работать (И28). Посмотрим, как работают педагогические средства, применяемые для достижения этих целей.

Сведения о техниках тела и стереотипах поведения можно получить в «проявленном» виде. Первая особенность организации этой информации — она, как правило, принимает форму запрета, табу. Вторая особенность — нарушение табу подлежит осуждению, несмотря на то, что женщина явно не могла знать о существовании этого запрета и нарушила его по незнанию. Экспликация происходит в упреках, угрозах и инвективах, а также в издевках: «С ума сошла — немедленно ляг! Ты же сидишь на голове у ребенка!» (И1), Лежала одна роженица, и она очень кричала. А на стульчиках лежала акушерка, укрытая телогрейкой — укрыто платком лицо, настольная лампа газетой закрыта — и всхрапывая периодически говорила: «Не кричи, не кричи — порвешься вся!» Такая была жуть (И46); «Не орите так — ребенка задушите» (И1); Она встала на четвереньки, потому что ей так было легче, а они ее обругали и сказали, что она находится в приличном месте (И1).