Фазил Юлдаш - Алпамыш

— Хорошо у вас расставлены шатры.
Э, батыры, вы, как вижу я, храбры.
Ноги подобрав, не будете ль добры
Путнику хоть чашку кумыса подать?
Выпью — и отправлюсь дальше степь топтать.
Много гор пройдя, немудрено устать, —
Чашку кумыса я вас прошу подать!

— С нами говоря, над нами не глумись.
Хочешь кумыса, — к тому шатру спустись.
Только если наш отведаешь кумыс,
В собственных словах, смотри, не заблудись.
Меру животу коль знаешь своему,
Время не теряй — спустись к шатру тому, —
Нашим кумысом, проезжий, — насладись…

Хоть и огорчился сердцем Алпамыш,
На слова рабов он улыбнулся лишь,
Привязав коня, спустился пеший вниз.
Видит он кум ыса полные сабы.
Взял одну — единым духом осушил,
Но одной — едва лишь горло освежил.
Сколько было, столько он опустошил —
Все до капли выпив, жажду заглушил,
Сел на Байчибара — дальше заспешил…
Захотели пить и пастухи-рабы.
В тот шатер приходят — пусты все сабы.
Смотрят и не верят: «Что за чудеса!
Кто же может выпить столько кумыс а?
Для него саба — что для других кас а!
Кто же он такой, откуда он взялся?
Бедствие на нас наслали небеса!
Кумыс ани капли ни в одной сабе!
Как же было нам вообразить себе,
Чтоб людской породы существо могло
Столько влить в себя и чтоб живым ушло! —
Брюхо кумысом ему бы разнесло!..»

А меж тем — от них все дальше был Хаким.
Едет по летовкам тучным он своим, —
Озеро в степи раскинулось пред ним.
Замечает он у вод лежащий скот,
Собственный, ему принадлежащий скот.
Встречным Хакимбек вопросы задает:
«Как зовется край? Какой народ живет?
Кто хозяин этих пастбищ, этих вод?
Чей такой обильный тут пасется скот?»
Ни одна душа его не узнает.
Думают: «Приезжий, человек чудной,
Может быть, имеет замысел дурной,
Может быть, подослан вражеской страной?
Лучше бы от нас держался стороной!»
Этот с опасеньем смотрит, а иной
Грубо повернется к путнику спиной,
Третий — за булат берется поясной…
Едет Алпамыш вдоль озера Бабир,
По своим владеньям, по земле родной
Едет он, никем не узнанный батыр,
Говоря: «Какой несправедливый мир!»
Грустно покидая озеро Бабир,
Смотрит на верблюдов, думою томим
О своей сестре, о Калдыргач-аим.
Ничего о ней не ведает Хаким.
Будет иль не будет в жизни встреча им?

— Стой!.. Земля уже вошла мне в пятки!.. Стой!..
Где он, брат мой милый, где хозяин твой?
Серебром сверкает ястреб молодой,
Золотой нагрудник, ворот золотой.
Все же не совсем ты бесхозяйный нар:
Был бы жив-здоров растущий сиротой
Бедный мой племянник, брата сын —
Ядгар, — Будет он твоим хозяином… Стой! Стой!
Солнце мне мозги насквозь уж пропекло!
От судьбы за что терплю такое зло?
Ултантаз меня унизил тяжело.
Стой!.. Земля уже вошла мне в пятки!.. Стой!..
Муки неба грудь мою терзают… Ой,
Уши и в степи имеет Ултанхан, —
Кто-нибудь услышит стон печальный мой,
Обернуться может худшею бедой!..
Стой! Тебе кричу, хакимово добро,
Брата моего любимого добро!
Рушился Конграта царственный чинар!
Стой! Куда спешишь, упрямый черный нар?
Пролежал семь лет, беспомощен и стар,
А теперь бежишь резвее, чем архар!..

«Стой!» крича верблюду, Калдыргач-аим
Плачет, а сама едва бредет за ним.
Видит — одинокий всадник на пути.
Калдыргач боится близко подойти:
Человек проезжий, человек чужой, —
Девушке обиду может нанести.
Думает: «Укрыться б лучше от него!» —
Спряталась в чангал колючий от него…
Подъезжает ближе Хакимбек-шункар, —
Стал пред Алпамышем старый черный нар,
Голову задрав, почтительно ревет.
Своего верблюда витязь узнает, —
Думает: «Мой старый черный нар живет!
Как-то без меня живет родной народ?»
Вздох печальный сердце Алпамыша рвет.
А вокруг него верблюд семь раз подряд
Бодро пробегает — и глаза горят.
Посмотрел Хаким, — подумал про себя:
«Хоть и бессловесны твари, а гляди —
И они любовь к хозяевам хранят!»
Сердце у него расстроилось в груди.
— Ну, мой нар, прощай, — теперь назад иди.
Будь здоров и жив, меня в Конграте жди. —
И назад побрел уныло черный нар,
И к сестре подъехал Хакимбек-шункар.
Он сказал: — Родное племя, мой народ!
Чем ты стал за это время, мой народ!
Ты снесешь ли горя бремя, мой народ?.. —
И сестре своей вопрос он задает:
— К слову моему внимательною будь, —
На меня прошу я, девушка, взглянуть:
Этот витязь-путник схож ли с кем-нибудь?
Хочется мне, прежде чем продолжу путь,
Черному верблюду голову свернуть.
Вижу — в нем твоей растерянности суть.
Если же владелец требовать бы стал
За верблюда кун, я деньги б отсчитал!.. —
А сестра его, что скрылась под чангал,
Говорит: — Меня ты, путник, напугал, —
Лучше бы загадок мне не задавал.
Если ты верблюда черного убьешь,
То и в грудь мою вонзишь ты острый нож.
Черного верблюда, путник, пожалей, —
Слез моих и крови даром не пролей:
Чуть о том прослышит Ултанхан-злодей,
Голову мою тотчас отрубит он,
Сделает меня добычею ворон,
Станет мой народ жесточе угнетен!..