Наум Синдаловский - На языке улиц. Рассказы о петербургской фразеологии

В последнее время на улицах города появились вместительные автобусы, прозванные за внешний вид «Чемоданами». Однако, как нам кажется, возникновение прозвища связано не только с внешними формами. Битком набитый салон автобуса и впрямь напоминает чемодан с плотно уложенными вещами.

Эта формула иллюзии здорового консерватизма и мечты о преемственности жизненных ценностей, окрашенной в яркие тона ностальгии по прошлому, не случайно родилась в Ленинграде. Она в буквальном смысле слова была спровоцирована обстоятельствами, которые не могли ускользнуть от пристального взгляда фольклора. Здесь, в Ленинграде, работал прославленный Театр оперы и балета имени С. М. Кирова, бывший Мариинский, который среди истинных петербуржцев-ленинградцев, несмотря на смену политических режимов, всегда назывался «Мариинкой». В 1970-х годах хозяином города был первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Григорий Васильевич Романов, случайный однофамилец русских царей, которого ленинградцы язвительно прозвали «Последним Романовым». Здесь успешно работал известный далеко за пределами Ленинграда, популярнейший среди горожан и гостей нашего города бывший магазин купца Елисеева, или «Елисеевский», как его всегда называли. И вправду, если закрыть глаза, отключиться от действительности и на время забыться, можно подумать, что на дворе конец XIX — начало XX века.

« Елисеевский» магазин. Фото 1900-х гг.

В советское время Елисеевский магазин превратился в Гастроном № 1, с обязательным, закрытым от обыкновенной публики, специальным отделом по обслуживанию партийной и советской номенклатуры, который в народе окрестили «Спецхавальником». При этом открытые прилавки самого магазина были удручающе однообразны. Скромный дежурный ассортимент товаров из полутора-двух десятков расхожих наименований не менялся. Был такой анекдот. Возвращается купец Елисеев из мира иного в наши дни и, конечно, прямехонько — в свой магазин — на Невский. Смотрит — интерьеры вроде в порядке, иллюминация — тоже. «Все будто по-прежнему, — замечает Елисеев, — магазин мой торгует, и Романов у власти… Только вот у входа стояло у меня по бочке икры — красной и черной, кому они мешали?»

Между тем в ленинградском фольклоре Елисеевский магазин всегда оставался неким символом старого Петербурга и вызывал в советском человеке чувство гордости за свой город и, замешанные на дрожжах исторической памяти, осторожные надежды на изменение общественного строя. Эта странная ностальгическая смесь, в которой неизвестно чего было больше — печали по прошлому или тоски по будущему, — породила уникальные образцы фольклора. Вот телефонный разговор между Нью-Йорком и Петербургом: «А в сквере, где стоял памятник Екатерине, что сейчас?» — «Памятник Екатерине». — «А напротив, где был Елисеевский магазин?» — «Елисеевский магазин». — «А там, где был Зимний?» — «Зимний». — «А кто правит?» — «Романов». — «Господи, тогда я срочно возвращаюсь». Тогда же родился один из многочисленных вариантов расхожей поговорки: «Елисеев торгует, Мариинка танцует, Романов правит».

В XIX веке «Ждановской жидкостью» не то по имени ее изобретателя, не то по фамилии производителя называли специальный раствор, которым опрыскивали мертвецов, чтобы заглушить трупный запах. Средство пользовалось известным успехом как в медицинской практике, так и в быту горожан, столкнувшихся с печальной необходимостью временно существовать рядом с умершими родственниками. С появлением специализированных моргов и совершенствованием ритуальной службы надобность в «Ждановской жидкости» отпала. О ней будто бы забыли. Однако прошло время, и понятие «Ждановская жидкость», уже ставшее едва ли не специальным медицинским термином, неожиданно пережило второе рождение. И произошло это уже в советское время в связи с именем другого Жданова, известного государственного и политического деятеля, сыгравшего самую зловещую роль в судьбе всей русской и, в частности, ленинградской культуры.

В 1934 году, сразу после убийства С. М. Кирова первым секретарем Ленинградского обкома ВКП(б), или «Ленинградским вождем», как его подобострастно называли в тесном кругу верноподданных партийных выдвиженцев, стал видный партийный деятель А. А. Жданов. Он являлся членом Оргбюро ЦК ВКП(б) и одновременно, находясь в ближайшем политическом окружении Сталина, был активным организатором массовых репрессий 1930–1940-х годов. Во время войны Жданов руководил обороной Ленинграда. Как относились к его деятельности ленинградцы, видно из городского фольклора. Однажды, в 1942 году, в развалинах разбомбленного дома солдаты нашли несколько бочек старого французского вина. Вместо того чтобы этот целительный и калорийный напиток направить на нужды голодающих ленинградцев, Жданов сказал, что вино надо сохранить до конца войны и выпить его в честь победы с товарищем Сталиным. Вино стало неприкосновенным запасом и охранялось чуть ли не наравне со стратегическими объектами. А когда его привезли на праздник Победы в Москву, выяснилось, что вино прокисло. Вместе с тем блокадники рассказывают, что в Смольный самолетами чуть ли не ежедневно, и даже зимой, с Большой земли к столу Жданова доставлялись свежие овощи и фрукты. К этому следует добавить, что Жданов «патологически боялся бомбежек» и не скрывал это от самого Сталина. Говорят, что большую часть времени Жданов проводил в бомбоубежище.

В Центральном комитете партии Жданов считался главным идеологом и, хотя инициатива пресловутых постановлений ЦК ВКП(б) по вопросам культуры и искусства 1946 и 1948 годов принадлежала лично Сталину, а Жданову было поручено только провести их в жизнь, в народе они назывались «Ждановскими».

Гонения на лучших представителей петербургской-ленинградской культуры А. А. Ахматову и М. М. Зощенко, последовавшие за этими постановлениями, целиком лежат на совести Жданова. По одной из ленинградских легенд, Ахматова и Зощенко стали разменными монетами в подковерной кремлевской борьбе за власть. В то время за право стать идеологическим вождем партии будто бы боролся и другой сталинский прихвостень — Г. М. Маленков. Чтобы доказать, что он имеет бóльшие права на это почетное место, Маленков после сокрушительной военной победы над Германией будто бы разработал грандиозный проект повышения политического престижа страны в мире. Основная ставка в этом проекте была сделана на культуру. В рамках этого плана должна была выйти серия роскошных изданий русской литературы с древнейших времен до наших дней. Заканчиваться серия должна была томами Ахматовой и Зощенко.