Стив Берри - Миф Линкольна

– Куда-то собрались? – спросил он ее.

Затем он поднял левую руку с зажатым с ней пистолетом и нацелил его ей прямо в лицо.

Глядя ему в глаза, Кассиопея улыбнулась, а затем нажала на акселератор.

Впрочем, Люк это предвидел и потому уже успел вцепиться правой рукой в зазор между ветровым стеклом и капотом, где были спрятаны дворники. Машина устремилась вперед. Взвизгнули, съезжая с травы, шины, и машина выехала на дорожное покрытие.

Кассиопея резко вывернула руль влево, затем вправо, стараясь стряхнуть непрошеного попутчика. Но тот держался крепко. Тогда она прибавила газа.

– Папаша! – сказал Люк. – Я не знаю, где ты, но ты мне очень нужен. Я сейчас пристрелю эту ненормальную сучку.

Приказ Стефани был ясен как божий день.

Раздобыть часы. Любой ценой.

Ей не хотелось серьезно ранить парня, запрыгнувшего ей на капот. С другой стороны, требовалось как можно скорее уехать отсюда. Он явно работает на Стефани Нелл. Интересно, кто еще здесь?

Они были в темном, пустынном переулке. С обеих сторон – деревья и изредка подъездная дорожка к дому.

Впереди между деревьев замаячило что-то темное. Автомобиль.

Он стоял поперед дороги, перегораживая обе полосы. Дверь со стороны водительского сиденья была открыта, и вскоре из нее показался мужской силуэт. Причем до боли знакомый силуэт. Коттон.

Кассиопея резко нажала на тормоза. Машина, заскрежетав шинами, остановилась.

Малоун даже не сдвинулся с места.

Люк соскользнул с капота и, рванув на себя дверь машины, наставил пистолет на Кассиопею. Та не шелохнулась.

В тусклом свете ему было видно ее лицо – такая же каменная маска, как тогда, в Зальцбурге. Люк потянулся и выключил зажигание.

– Выметайся из машины! – рявкнул он.

Кассиопея не отреагировала на его требование.

Малоун неторопливым шагом подошел к ней. Поравнявшись с машиной, заглянул внутрь. На пассажирском сиденье лежала сумочка. Черная. От «Шанель». Украшенная переплетенными буквами, которые когда-то служили символом этого бренда. Сумочку он купил в Париже в прошлом году – в качестве рождественского подарка женщине, у которой в буквальном смысле было все.

Шагнув к пассажирскому сиденью, Малоун распахнул дверь и взял сумочку. Внутри, как он и ожидал, лежали часы.

Часы Коттон вынул, а сумочку бросил назад в салон. Он был зол на Кассиопею, как и она на него. И, как и она, не проронил ни слова.

После чего сделал знак напарнику – мол, нам пора.

– Ты уверен? – уточнил Люк.

– Оставь ее. – Малоун пожал плечами и бросил ей на колени ключи.

Кассиопея никак не отреагировала, лишь захлопнула дверь. Взревел мотор. Машина развернулась на сто восемьдесят градусов и вскоре скрылась из вида.

– Все-таки зря ты ее отпустил, – заметил Люк.

Коттон посмотрел в ту сторону, где только что скрылась ее машина.

– Что ж, может, и зря.

Штат Мэриленд

Роуэн сидел под сводами храма.

Сколько себя помнил, здесь он всегда ощущал себя в безопасности. Правда, в детстве это был храм Солт-Лейк-Сити. Переехав в Вашингтон, сенатор сделал местный храм своим вторым домом. Здесь, за толстыми стенами и крепкими замками, «святые» могли молиться Богу так, как считали правильным.

Войти сюда не мог никто – лишь «святые», да и те лишь с разрешения Старейшин.

Двери храма открывались для неверных лишь в течение недели перед его освящением. В 1974 году через это прекрасное здание в Мэриленде прошло около миллиона человек. Какие только издания не писали о нем! И «Тайм», и «Ньюсуик», и многие другие! Традиция открывать двери храма посторонним существовала уже давно – чтобы потом не было никаких пересудов о том, что находится внутри священных стен. Однако, как только храм был освящен, его порог могли переступать лишь «святые».

Покинув Блэр-хаус, Роуэн остановил такси и приехал сюда – второй раз за день. Прохладным утром он планировал со своими коллегами по Конгрессу их последующие шаги.

Теперь же им владели сомнения. Подумать только! В схватку вступил сам Чарльз Сноу.

Этого Роуэн никак не ожидал. Сказать по правде, он рассчитывал на скорую кончину Пророка. И как только сан перешел бы к нему – а в этом Роуэн не сомневался, – Церковь была бы целиком и полностью в его руках. Вместо этого Сноу потребовал от него сложить с себя ранг Апостола. Такого отродясь не бывало. Апостолы несли свое звание до самой смерти. Более того, Роуэн пробыл в этом звании дольше всех, медленно, но верно поднимаясь к вершине власти; еще немного, и он стал бы Пророком. И не просто очередным. А первым со времен Бригама Янга, кто возглавил бы одновременно и Церковь, и правительство. И еще – первым, кто стал бы во главе независимой, процветающей нации.

Страны под названием Дезерет.

Безусловно, впереди его ждут референдум и схватка в суде, однако Роуэн не сомневался, что и то и другое завершится его победой.

И вот теперь мечта всей его жизни поставлена под удар.

Дэниелс и Сноу были в курсе его планов. Неужели Стефани Нелл продала его? Неужели она шпионка? Ведь она появилась в столь важный момент…

Роуэн чувствовал, как его охватывает паранойя.

Все точно так же, как и после Гражданской войны и до начала XX века, когда «святых» преследовали и бросали за решетку в соответствии с законом Эдмундса – Такера, запрещавшим полигамию. Когда сама Церковь была объявлена вне закона. Когда все озлобились и доносили друг на друга. Время Испытаний, под таким именем вошло оно в историю. И закончилось лишь тогда, когда Церковь пошла на унизительные уступки.

Под священными сводами храма Роуэн сидел в одиночестве, погруженный в задумчивость. Внезапно завибрировал телефон.

Вообще-то телефоны в храмах были запрещены. Но сегодня ситуация особая. Роуэн посмотрел на дисплей.

Салазар.

– Что случилось? – спросил он, нажав зеленую кнопку.

– Часы пропали. Они в руках у правительства.

Роуэн закрыл глаза. Вечер грозил обернуться полной катастрофой. Все пошло не так.

– Отравляйся в Солт-Лейк-Сити! – распорядился он. – Я буду там завтра утром.

– Они знали, что мы там, – добавил Салазар.

Разумеется, знали. Еще бы им не знать!

– Поговорим в Солт-Лейк-Сити, – сказал он и дал отбой.

Кассиопея сидела в номере Хусепе и наблюдала, как он разговаривает по телефону. Звонок завершился.

– Старейшина Роуэн, похоже, жутко расстроен, – едва слышно прошептал он. – Должен сказать, что я прекрасно его понимаю. Мы шли к этому несколько лет. И только в последние месяцы перед нами забрезжила надежда… Страшно представить, сколько сил и времени мы отдали нашему делу!

– Извини, что не уберегла часы.