Стив Берри - Миф Линкольна

– Falta Nada. Что означает «ничто не исчезло». Нет ли в этом иронии?

– Мне тоже всегда так казалось. Постепенно, в течение двух последующих десятилетий, эти деньги вновь вернулись в нашу экономику.

– Но только не к своим законным владельцам.

Сноу помолчал, затем покачал головой.

– Боюсь, что нет. Еще одно нелегкое решение Янга. Зато какое гениальное! Наша экономика начала бурно развиваться. После окончания Гражданской войны мы процветали. Особенно в конце девятнадцатого и в начале двадцатого века.

– Да, но рядом с повозками были найдены четыре скелета, – уточнил Люк с переднего сиденья.

– Я знаю, – отозвался Сноу. – Фьельстед, Хайд, Вудрафф, Иган. Их имена нам известны давно.

– А что означает найденное в пещере послание? – спросил Люк. – Да будет проклят Пророк. Не забывайте нас .

Ни о какой пещере Малоуну не рассказывали, однако он воздержался от расспросов.

– Боюсь, что ничего хорошего. В ту пору Пророком был Янг, и они винили его в своей смерти.

– И, похоже, у них были на то основания, – произнес Люк.

– То, что я рассказал вам, до сих пор передавалось от Пророка к Пророку и предназначалось лишь для их ушей. Однако когда эти повозки были обнаружены, мне стал известен новый аспект этой истории. Мне никогда не говорили о том, что четверо сопровождавших были убиты.

– Роуэну это известно?

Сноу покачал головой.

– Ему известно про повозки, но в подробности я его не посвящал – и не намерен этого делать.

Машина продолжала лететь по автостраде. Пейзаж за окном постепенно становился все более диким.

– Фальта Нада со временем превратилась в место для Пророков, – продолжал Сноу. – Запасы золота были исчерпаны, плавильную печь убрали. И оно превратилось в место уединения вдалеке от цивилизации.

Малоуну не нравилось царившее на переднем сиденье молчание.

– Стефани, а где Кассиопея и Салазар? – наконец не выдержал он.

– Впереди нас, – ответила Нелл, по-прежнему глядя прямо перед собой. – Они, по идее, должны уже быть там, вместе с Роуэном.

Малоун уловил равнодушный тон. Что-то явно было не так. Причем на всех уровнях. Он отдавал себе отчет в том, что ничто из того, что он только что услышал, не подлежит огласке ни при каких обстоятельствах. Уж слишком все это взрывоопасно. Последствия могут быть самые трагические. Как для самой Мормонской церкви, так и для всей страны.

Салазар?

Роуэн?

Эти двое – одного поля ягоды.

Но Кассиопея?

Она – совсем другое дело. И тем не менее на этот раз она позволила втянуть себя в заговор.

Кассиопея стояла рядом с машиной. Путешествие на северо-восток от Солт-Лейк-Сити заняло у них с Хусепе чуть более часа. Они вот уже двадцать минут ждали на свежем горном воздухе. Окружавшие их горы не были особенно высоки, но ледники сделали свое дело, оставив на их склонах шрамы в виде глубоких ущелий.

Узкое шоссе, что ответвлялось от автострады, змеилось мимо потрясающих пейзажей среди елей, тополей, берез. Осень уже вступила здесь в свои права, и листва на деревьях была золотой. Еще пара миль по гравийной дороге, и они оказались на прогалине, где и остановили машину. На прогалине стоял щит с грозным предупреждением.

Частная собственность.

Посторонним вход воспрещен.

Территория охраняется.

Пока они летели из Айовы, а потом ехали сюда в машине, Хусепе всю дорогу хранил молчание. Впрочем, Кассиопею это устраивало, так как ее собственный гнев грозил в любую минуту прорваться наружу. Кто-то снабжал информацией Таддеуса Роуэна. Тот, кто в свою очередь получал ее от Коттона. Иначе оттуда кому-то было знать, что там, внутри часов? Коттон наверняка их открыл и доложил о том, что нашел, Стефани. Затем кто-то передал это Роуэну. Кассиопея начала давить на Хусепе: хотелось знать, кто же все-таки звонил Роуэну. Сенатор признался, что у него есть источник в правительстве, который является его союзником.

Но как можно доверять такому источнику?

Ответ был прост.

Роуэну хотелось в это верить. Как и Хусепе. Они утратили чувство реальности и были готовы на любой риск, на который не пошел бы никто, будь он в своем уме. Они идиоты! Вот кто они такие. А она сама? Лгунья? Обманщица? Или еще хуже?

Кассиопея была зла на Коттона. Она просила его не ввязываться, он же поступил по-своему. Он был готов и ждал в Де-Мойне и как будто знал каждый ее шаг. Собственно, почему нет? Они хорошо изучили друг друга. И даже друг друга любили.

Или ей так казалось…

И еще она была вынуждена напомнить себе, что дело касалось его страны, а не ее. Для него угроза была реальной. И в этом заключалась вся разница – по крайней мере, для него.

– Как здесь красиво, – заметил Хусепе.

Кассиопея с ним согласилась. Они забрались довольно высоко. Свежий горный воздух напомнил ей Зальцбург. На далеких вершинах белел снег, а на многие мили вокруг простирались леса. Правда, то здесь, то там виднелись проплешины, оставленные лесными пожарами. На поверхности озера играли лучи утреннего солнца.

Оба данита стояли поблизости, охраняя своего хозяина. Их тоже пришлось взять с собой. Кассиопея решила, что оба вооружены. Как и Хусепе. Она разглядела у него под полой пиджака кобуру.

Интересно, что ей он оружия не предложил.

Салазар никогда не выезжал за пределы Солт-Лейк-Сити в горы, которые когда-то преодолели первопроходцы. Но вот сейчас он был здесь, среди лесов и гор страны Дезерет. Когда-то «святые» прошли здесь на своем пути к земле обетованной. Эти первые поселенцы резко отличались от других западных иммигрантов. Они не нанимали проводников, предпочитая сами находить путь. Кроме того, двигаясь, они попутно улучшали дорогу для тех, кто пройдет здесь после них. Они держались вместе, действовали сообща – представители особой культуры, веры, народа. Современные пилигримы, изгнанные с насиженных мест преследованиями и людской злобой, они преодолевали препятствия, движимые мечтой найти рай на земле.

На то, чтобы преодолеть тысячу триста миль от Иллинойса до Большого Соленого озера, первым переселенцам потребовалось два года. В 1847 году на его берега прибыло тысяча шестьсот пятьдесят человек. Первый год дался им нелегко. Второй – еще тяжелее. Весной разбили огороды, и все бы хорошо, но откуда ни возьмись появились орды сверчков – на каждом листочке сидело по три-четыре сверчка, как писал один «святой», – которые начали пожирать посевы. Поселенцы сражались как могли – метлами и палками, жгли вредителей огнем, поливали водой. Все было напрасно. И тогда они испробовали молитву. И Господь услышал и дал им знак с небес. Он послал им чаек. Те тысячами кружились над огородами, пожирая проклятых сверчков.