Мэри Рено - Тесей. Царь должен умереть. Бык из моря (сборник)

Вскоре я заметил, из-за чего поднялся весь шум. Обогнув мыс, мы оказались прямо посреди стайки купающихся девушек – не плещущихся, как женщины во время стирки, но плывущих в открытом море. Теперь они, конечно, повернули к берегу, но мореходы налегли на рулевое весло, и воины сели грести.

Это было безумие: в лесу мог спрятаться кто угодно. Я раскрыл рот и собрался было приказать вернуться на курс, но слова не торопились идти с языка. Я тоже провел много дней в море и решил поглядеть, что будет дальше.

Девушки в воде двигались быстро, сильными гребками; так ловко, что я принял бы их за юношей, не появись некоторые уже на берегу. Легкими шагами они перебегали по гальке к укрытию, словно бы ступни их не были привычны к обуви. И все же они не напоминали селянок – поступь их была исполнена гордости. Ягодицы маленькие и тугие, ноги длинные и стройные, а небольшие груди напоминали опрокинутые чаши. Тела эти вызолотило солнце, они не привыкли к одежде, а выгоревшие волосы над загорелыми лицами казались серебряными. Все они носили прически на один лад – не слишком длинную толстую косу, подпрыгивавшую на бегу.

Самая быстрая уже достигла леса; там, где ветви редели, я увидел протянувшиеся навстречу ей золотистые руки. Я подумал: «Если таковы их женщины, то каковы же мужчины? Должно быть, это народ героев. Если они придут, битва окажется достойной памяти сказителей, но некоторым из нас придется кормить собой коршунов. Что ж, пусть приходят».

Я махнул гребному мастеру и крикнул:

– Быстрее!

Воины, пересмеиваясь, налегали на весла. Мы шли так быстро, что дальние девушки еще оставались в воде. Одна оказалась на расстоянии полета дротика впереди. У борта послышался всплеск: это молодой Пиленор, знаменитый пловец, выигравший множество почетных трофеев, отправился за добычей; стряхнув воду с лица, он стрелой понесся вперед. Люди подбадривали его, я вспомнил Крит и рев арены.

Все остальные девушки уже были на берегу, в укрытии.

«Не важно, – рассудил я, – склон их задержит, а голодный пес всегда найдет зайца».

Молодой Пиленор быстро догонял. Кто-то уже держал наготове весло, чтобы протянуть ему. Вне сомнения, девушка будет отбиваться, и оба могут утонуть.

На песчаном берегу остались одни отпечатки следов, когда кусты расступились. Из них появилась девушка, словно олень понесшаяся к морю. Мужи завопили от радости и принялись приветствовать ее на свой лад. Я смолчал, потому что заметил причину, по которой она не стала одеваться, – на плече ее был колчан, а в руках лук.

Он оказался из скифских, короткий и мощный. Остановившись по колено в воде, она забросила свою серебряную косу за спину и наложила стрелу на тетиву. Я уже был сражен. Эта грудь, отведенная назад рука, шея с тугой и мягкой косой пронзили меня наповал. Она прицеливалась, золотая, серебряная и розовая… Брови, сдвинутые вместе, в глазах чистота и строгость, все похотливые взгляды отлетали от нее, как капли дождя от горного кристалла. Она глядела на нас подобно охотнице, выбирающей среди мычащего стада тварь, пригодную для котла. Я никогда не видел лица, чье выражение было бы столь же безукоризненно гордым.

Девушка была готова, но, не спустив тетиву, она выкрикнула:

– Молпадия!

В холодном, диком и чистом голосе слышались мальчишечьи или даже птичьи нотки. А потом кивнула, и я понял ее замысел. Плывущая закрывала от нее мужчину.

Громким голосом, как в битве, я вскричал:

– Пиленор!

Девушка в море метнулась в сторону. Но, оглохнув от воды и бурной погони, он ничего не видел и не слышал. Повернув за ней, он открыл берегу бок.

– Пуфф! – пыхнула по-дельфиньи стрела, так и окончились дельфиньи дни Пиленора. Стрела попала ему как раз под руку; он выскочил из воды, задыхаясь, словно пораженная острогой рыбина, ударил руками и исчез.

Люди мои взревели от гнева. Я ощутил, как покачнулся корабль, когда лучники повскакали на скамьи, тупо защелкали попорченные морем тетивы, заплескали в воде стрелы. Корабль продвигался вперед, словно бы мой взгляд притягивал его к берегу.

Хохоча, она стояла в воде. От смеха ее по моей спине побежали мурашки. Она не испытывала стыда и не была бесстыдна; просто смеялась, радуясь победе над странными чудовищами. Подобная богине луны, смертельно опасная и невинная, мягкая и свирепая, словно лев. Она выжидала, прикрывая отставшую пловчиху.

Легкий ветерок с суши омывал бронзовый клюв; казалось, что я еду верхом на могучем коне. Кровь моя превратилась в смесь вина и огня. Я увидел, как ладонь ее нырнула в колчан, и едва расслышал голоса позади себя:

– Владыка, слезай! Слезай вниз, господин, тебя могут подстрелить.

Лук поднялся, и глаза девушки обратились ко мне. Чтобы встретить их взгляд, я отодвинулся от грифона, держась за него одной рукой. От этого они открылись пошире. Глаза оказались серыми… серыми, словно весенний дождь. Наконец они сузились, и древко стрелы исчезло за наконечником.

Люди уже кричали друг другу, чтобы меня стащили с носа. Я знал, что они не посмеют. Надо было заговорить. Но какие слова достигнут ее? Только речь сочетающихся львов: она рыкнет, и он обнажает клыки. Пусть она теперь узнает меня, теперь или никогда. Открывшись ей, я поднял руку в приветствии.

На мгновение все застыло: и спокойные глаза, и наконечник. А потом и то, и другое, и третье чуть шевельнулось; она отвела лук, угодив кому-то прямо в шлем.

Гребцы осадили корабль возле берега. Я глядел вперед, думая лишь о том, что должен найти ее. Кормчий сказал:

– Он утонул где-то здесь, владыка.

Погибшего я ценил, но забыл, словно бы его не было вовсе. На дне пятном темнело его тело. Я разделся и нырнул за убитым. Отчасти чтобы оказать ему честь, отчасти же потому, что знал: я сделаю это быстрее остальных.

Но даже когда я был занят этим, я думал: «Следит ли она за мной из кустов и что скажет матери… „Я купалась, и меня видели мужчины“? Или же „Я видела мужчину“?»

Кто-то окликал меня. Пирифой перегнулся через борт:

– Эй, Тесей! Ну как тебе амазонки?

А я и не подумал об этом. Я, побывавший на Крите, видевший эти серебряные волосы, что взлетали над быком в священном танце. Она казалась естественной, без всякой позы. Медленно до меня доходила истина. Мужи племени не придут, чтобы защитить эту девушку. Я уже встретил воина, который защищает право обладать ею. И я, безоружный, должен встретиться с ней – вооруженной и гордой, словно львица.

Тут я подумал: «Она одна спустилась к краю воды, но остальных удерживал не страх. Значит, она отдала им приказ, и слову ее повиновались».

А вслух произнес:

– Они в долгу перед нами; посмотрим же, что отдадут нам, чтобы расплатиться.

Мужи разразились радостным воплем, но в шумном хоре слышалось меньше пыла, чем прежде. Подарок для спрятавшихся лучниц, они разглядывали берег, вспоминая о попорченных водой тетивах. Они рассчитывали на более мягкое обхождение и, если я не вмешаюсь, захотят убраться отсюда подальше.