Колин Маккалоу - Путь Моргана

– Знаю. Могу сказать в утешение только одно: после стоянки в Кейптауне Джонни больше не представится случая вернуться домой, и он наверняка станет примерным каторжником.

Но слова Донована не успокоили Ричарда – он считал, что тоже не выполнил свой сыновний долг, тем более что вспоминал о кузене Джеймсе-аптекаре чаще, чем об отце.

Ради Джона Пауэра он мог сделать только одно: сообщить всем товарищам имена доносчиков. Они вряд ли ограничатся одним доносом. В Кейптауне слух об этом дойдет до узников «Скарборо», и вскоре все каторжники флотилии будут знать, что с Пейном и Мейнеллом следует держаться настороже. Они поплатятся за предательство.

Доктор Балмен сразу заметил, какими мрачными и подавленными стали обитатели тюрьмы, и прописал им обычное средство: окуривание, протирание дегтем и побелку помещения.

– Ричард, знаешь, о чем я мечтаю? – с жаром выпалил Билл Уайтинг. – Когда-нибудь схватить этого болвана Балмена, взорвать перед ним порох, протереть его дегтем с жесткой щеткой, а потом покрыть слоем побелки. А еще – дать ему мою фамилию. Уайтинг [15]!

Кейптаун был красивым городом, но не шел ни в какое сравнение с Рио-де-Жанейро – по мнению каторжников, которые были обречены разглядывать и тот и другой издалека, Рио не только выглядел живописнее, но и был населен бесхитростными и счастливыми людьми, излучавшими жизненную силу. А Кейптаун постоянно подвергался натиску ветров, казался унылым и пыльным. Местные жители не торговали с лодок в гавани, лица чернокожих редко озаряли улыбки. Возможно, виной всему было влияние строгих кальвинистов или характер, присущий голландцам. Многие строения города были выкрашены в белый цвет, который давно невзлюбили каторжники с «Александера», на улицах почти не росли деревья. Величественная гора с плоской, заросшей кустарником вершиной возвышалась над крохотной прибрежной равниной. Ричард убедился, что книги не солгали ему: над вершиной Столовой горы постоянно нависали плотные белые облака, напоминающие скатерть.

После стоянки в Рио флотилия провела в море тридцать девять дней и прибыла в Кейптаун в разгар южной весны, четырнадцатого октября. С тех пор как корабли покинули Портсмут, прошло сто пятьдесят четыре дня, или двадцать две недели, за это время флотилия преодолела девять тысяч девятьсот сухопутных миль, а конца плаванию пока не предвиделось. Одиннадцать судов не теряли друг друга из виду ни на минуту: губернатор Артур Филлип бдительно оберегал своих подопечных.

Для каторжников все радости пребывания в порту заменяли отсутствие качки и свежая еда. В первый же день, проведенный в Кейптауне, на борт привезли свежее мясо и свежий, мягкий, чудесный голландский хлеб с зелеными овощами – капустой и какими-то темно-зелеными листьями с необычным вкусом. У каторжников вновь появился аппетит: они набирались сил, твердо решив пережить последний этап плавания, за время которого требовалось пройти расстояние, на тысячу двести миль превышающее расстояние от Портсмута до Рио.

– До нас такие путешествия совершали лишь дважды, – объяснял Стивен Донован, попутно уговаривая Ричарда принять в подарок сливочное масло. – Голландец Абель Тасман составил карты экспедиции более ста лет назад. Кроме них, мы располагаем картами капитана Кука и его подчиненного капитана Фурно, который побывал в самом низу земного шара и достиг «ледяной земли» во время второго плавания Кука. Но точных сведений о месте, куда мы направляемся, нет ни у кого. Мы – всего-навсего толпа невежд, пытающихся на одиннадцати судах доплыть от мыса Доброй Надежды до Нового Южного Уэльса. Является ли Новый Южный Уэльс частью земли, которую голландец назвал Новой Голландией и которая расположена на расстоянии двух тысяч миль к западу? Кук не был уверен в этом, поскольку так и не увидел южное побережье, соединяющее эти две земли. Ему и Фурно удалось лишь доказать, что Земля Ван Димена является не частью Новой Зеландии, как полагал Тасман, а скорее южной оконечностью Нового Южного Уэльса, который представляет собой прибрежную полосу земли, растянувшуюся на две тысячи миль к северу от Земли Ван Димена. Если Великая Южная земля и в самом деле существует, плавание вокруг нее еще никому не удалось совершить. Но если она все-таки есть, то ее площадь должна превышать три миллиона квадратных миль, то есть площадь всей Европы.

У Ричарда тревожно забилось сердце.

– Значит, у нас нет лоцмана?

– Ни одного. Есть только карты Тасмана и Кука.

– Потому что все путешественники попадали в воды Тихого океана, огибая мыс Горн?

– Да. Даже капитан Кук предпочитал плавание через мыс Горн. А мыс Доброй Надежды считается одной из вех морского пути, ведущего в Ост-Индию, Бенгалию и Китай, но не в Тихий океан. Посмотри, сколько кораблей собралось в здешней гавани. – И Донован указал на десяток судов. – Они поплывут на северо-восток, течения Индийского океана донесут их до самой Батавии. Этих широт они достигнут к началу сезона муссонных ветров, которые отнесут их дальше на север. А зимние пассаты и три огромных течения помогут судам вернуться домой с грузом. Первое течение движется на юг через пролив между Африкой и Мадагаскаром, второе огибает мыс Доброй Надежды и выходит в южную часть Атлантического океана. Третье уводит корабли на север, вдоль западного побережья Африки. Ветры – наши союзники, но иногда гораздо важнее знать толк в течениях.

Донован постепенно мрачнел, и это насторожило Ричарда.

– Стивен, вы чего-то недоговариваете.

– Ты умница, Ричард. Ладно, я буду откровенным с тобой. Второе течение – то самое, которое огибает мыс Доброй Надежды, – направлено с востока на запад. Это удобный путь на родину, но не в обратную сторону. И обойти его нельзя: течение имеет ширину более сотни миль. С ним можно бороться, направляясь к северо-востоку от Ост-Индии. Но нам придется ловить сильный вест, дующий к югу от мыса, а это нелегкая задача даже для опытного моряка. Последний этап путешествия может затянуться, потому что ждать удобного момента для отплытия придется долго. Я плавал в Бенгалию и Китай и потому хорошо знаю погоду у южной оконечности африканского континента.

Во внезапном приливе любопытства Ричард уставился на четвертого помощника.

– Стивен, почему же вы согласились отправиться в это опасное плавание, зная, что придется повторить маршрут капитана Кука?

Ясные синие глаза вспыхнули.

– Потому, Ричард, что я хочу войти в историю, оставить в ней хоть какой-нибудь след. Это настоящее приключение, а не унылое следование по изученным путям, пусть даже они ведут в страны с экзотическими названиями – такими, как Китай. У меня нет связей в королевском флоте, я никогда не смогу попасть в экспедицию Королевского общества. Когда Эсмеральда Синклер предложил мне место второго помощника, я тут же согласился. И теперь безропотно терплю все тяготы путешествия. А все почему? Да потому, что мы совершаем то, на что прежде никто не решался! Мы везем пятнадцать сотен беспомощных людей в неизведанную землю, где никто из нас раньше не бывал. Но все вокруг ведут себя так, словно мы плывем обычным рейсом из Халла в Плимут! Это сумасшествие, верх безумия! А если в Ботани-Бей мы вдруг обнаружим, что выжить там невозможно? Оттуда до Китая слишком далеко, такое плавание переживут лишь немногие. Мистер Питт и адмиралтейство бросили нас на произвол судьбы, Ричард, ни о чем не позаботившись, ничего не предусмотрев. Еще два года назад в Ботани-Бей следовало отправить экспедицию опытных ремесленников, которые подготовились бы к нашему прибытию. Однако от такой экспедиции отказались – она обошлась бы слишком дорого и не избавила бы Англию от каторжников. Какое значение придает парламент нашему плаванию? Ровным счетом никакого. Но даже если мы все погибнем, экспедиция войдет в историю, и я вместе с ней. Ради этого стоит рискнуть. – Он перевел дыхание и ослепительно улыбнулся. – А кроме того, у меня появится шанс поступить на службу в королевский флот и дослужиться до офицерского чина. Кто знает? Может, когда-нибудь я буду командовать фрегатом!