Колин Маккалоу - Путь Моргана

В конце марта грозы налетали на бухту одна за другой, влажная жара стала нестерпимой. Колонисты, у которых были шляпы, превратили их в подобие головных уборов янки, отогнув вниз поля. Треуголка Ричарда меж тем сохранила прежний вид, поскольку он работал под навесом и обладал драгоценной соломенной матросской шляпой, а еще потому, что на воскресную церковную службу ему нравилось являться принаряженным. Бристольские привычки оказались живучими.

Воскресные службы проводили где придется, но в то воскресенье, двадцать третьего марта, в день третьей годовщины суда над Ричардом в Глостере, она состоялась близ лагеря холостых пехотинцев, возле горы каменных глыб, на которых разместились прихожане. Преподобный Ричард Джонсон именем Господа призвал их обуздать постыдные желания и присоединиться к рядам тех, кто уже успел сочетаться браком.

Наставленный таким образом на путь истинный, Ричард хотел помолиться и достичь просветления, и все же молитва не помогла. В ответ на нее Бог послал ему Стивена Донована, который поприветствовал Ричарда и зашагал рядом с ним по берегу бухты.

– Плохи дела, да? – спросил Донован, нарушив молчание, когда они присели на камень в пяти футах от плещущей о берег воды. – Я слышал, понадобились шесть человек и целая неделя, чтобы выкорчевать всего один пень на будущем поле. Губернатор решил вспахать его вручную, опасаясь за плуг.

– А это, в свою очередь, означает, что недалек тот день, когда я останусь голодным, – откликнулся Ричард, снимая свой лучший сюртук и растягиваясь под деревом. – Здесь не найдешь даже густой тени!

– И жизнь слишком тяжела. И все-таки, – продолжал Донован, сгребая ногой палую листву, – она когда-нибудь изменится к лучшему. Как в любом новом деле, главное – продержаться первые полгода. Рано или поздно замечаешь, что уже ко всему притерпелся, а может, просто привык. Но одно я знаю точно: создавая эту землю, Бог добивался, чтобы она не была похожей на нашу родину. – Он понизил голос. – Здесь выживут только люди, обладающие сильной волей, и среди выживших будешь ты.

– Это уж точно, мистер Донован. Если я выжил на «Церере» и «Александере», то не пропаду и тут. Я не отчаиваюсь, просто мне недостает вас. Как поживают «Александер» и наш дорогой толстяк Эсмеральда?

– Понятия не имею, Ричард, я не бываю на «Александере». Наши с ним пути разошлись после того, как однажды я застал Эсмеральду в трюме. Он рылся в вещах каторжников, надеясь что-нибудь продать.

– Ублюдок!

– Да, Синклер – еще тот гусь. – Стивен Донован потянулся всем длинным, упругим телом. – Но теперь мне живется гораздо лучше. Видишь ли, я влюблен.

Ричард улыбнулся.

– В кого, мистер Донован?

– Ты не поверишь – в камердинера капитана Хантера, Джонни Ливингстона! В команде «Сириуса» не хватает шести или семи человек, вот я и попросился туда, и меня приняли. Конечно, капитан Хантер высокомерен и чванлив, однако он не отказался от опытного помощника. Поэтому меня неплохо кормят, да вдобавок я обрел любовь.

– Рад слышать, – искренне отозвался Ричард. – А еще – рад видеть вас в этот день. По воскресеньям я не работаю, и, значит, я весь в вашем распоряжении. Мне необходимо выговориться.

– Одно твое слово – и я стану не только внимательным слушателем.

– Благодарю за предложение, а как же Джонни Ливингстон?

– Я не прочь поплескаться – вода уже нагрелась, – сменил тему мистер Донован. – Но недавно матросы с «Сириуса» поймали в бухте акулу длиной шесть футов и толщиной полфута. У самого Порт-Джексона! – Он свернул китель и подложил его под голову вместо подушки. – Кстати, давно хотел спросить тебя, Ричард: ты научился плавать?

– Да, как только начал подражать Уоллесу. Джо Лонгу отдали щенка – он подрос и стал азартным охотником на крыс. Пес питается лучше, чем мы, но меня как-то не тянет следовать его примеру.

– А ты когда-нибудь видел кенгуру?

– Ни разу, даже мельком. Правда, я редко покидаю лагерь – слишком много тупых пил и топоров приходится точить. – Ричард сел. – Вы не знаете, есть ли на «Сириусе» сурьмяное масло?

Густые черные ресницы дрогнули, блеснули синие глаза.

– Коровье масло есть, а больше никакого. Но откуда ты знаешь о сурьмяном масле?

– О нем знает любой точильщик пил.

– Таких я раньше не встречал. – Донован опустил веки. – Чудесный воскресный день! Да еще рядом с тобой… Про масло я спрошу. Я слышал, здешние деревья распилить невозможно.

– Можно, только работа продвигается медленно – еще и потому, что пилы никуда не годятся. Сказать по правде, все наши инструменты непригодны для работы. – Ричард помрачнел. – Теперь мне ясно, как к нам относятся в Англии. Отбросы общества правительство снабдило рухлядью. Нам не дали ни единого шанса выжить. Но здесь есть немало упрямых и выносливых людей.

Донован поднялся.

– Дай мне одно обещание, – попросил он, надевая фуражку.

Разочарованный коротким разговором, Ричард попытался сделать вид, что ему все равно.

– Какое?

– Мне надо уйти на часок. Пообещай дождаться меня здесь.

– Хорошо, только схожу переоденусь. День выдался слишком жарким.

Ричард вернулся на берег раньше Донована в одежде, которую большинство каторжников носило с момента высадки в Сидней-Коув, – парусиновых штанах чуть ниже колена и потрепанной, едва не до дыр протертой клетчатой рубашке. Донован тоже оделся попроще и сгибался под тяжестью корзины из Рио.

– Это может тебе пригодиться, – объяснил он, снимая с плеча корзину.

Ричард онемел, кровь отлила от его лица.

– Мистер Донован, я не могу взять имущество команды «Сириуса»!

– Оно досталось мне вполне законным путем – или почти законным, – невозмутимо возразил Донован. – Признаться, я сорвал несколько листьев кресс-салата, который капитан Хантер выращивает во влажной корпии. Мы сытно пообедаем, и ты возьмешь остатки еды с собой, для товарищей. Пехотинцы тебя не остановят, если я провожу тебя до лагеря и сам понесу корзину. Здесь солод, который я купил у нашего интенданта, еще одна матросская шляпа, несколько прочных рыболовных лесок, крючки, куски пробки для поплавков и свинец для грузил. А на дне корзины лежат книги, – добавил он. – Ты не поверишь: кое-кто из пехотинцев покинул корабль в Портсмуте, оставив свои книги на борту! Ну и ну! – И он вытащил из корзины горшочек. – А к свежеиспеченным булкам у нас есть сливочное масло. И кувшин легкого пива.

С обедом, которым Донован угостил Ричарда, мог сравниться только ужин на Тенерифе, после того, как каторжники наполнили водой бочки. Вкус зеленого, сочного кресссалата затмил великолепие остальной снеди. Ричард жадно ел, а Донован наблюдал за ним, отдав ему весь кресс-салат, масло и почти все булки.