Колин Маккалоу - Путь Моргана

Вторую шлюпку с «Александера» привезло еще одно буксирное судно, в ней стояло четырнадцать бочек. Надеясь немного побыть на берегу, матросы с буксира поспешили отвести первую шлюпку обратно к «Александеру». Эти матросы подчинялись приказам мистера Сэмюэла Роттона, одного из помощников капитана «Сириуса», которому было поручено следить за тем, как суда запасаются водой. Слабый здоровьем, Роттон выполнял эту работу, прячась под зеленым шелковым зонтиком, одолженным у прелестной миссис Деборы Брукс, жены боцмана с «Сириуса» и близкой подруги губернатора.

– Это правда? – спросил Ричард у Дикки Флоуна, известного сплетника.

– А как же, Морган! Что тут странного? Об этом знает весь экипаж «Сириуса», в том числе и сам Брукс. Он давний товарищ Филлипа.

Сумерки сгустились задолго до того, как была наполнена последняя бочка; десять каторжников чуть не падали от усталости. За весь день им не перепало ни крошки, и на этот раз Ричард решил забыть о мерах предосторожности: невозможно работать под палящим солнцем, не испытывая мучительной жажды, а вокруг не было пресной воды, кроме той, что поступала по трубам из Лагуны. Ее и пили каторжники, в том числе Ричард.

Только после восьми вечера каторжники поплыли на «Александер», устало прислонившись к бочкам. К своему удивлению, они увидели, что гавань заполонили десятки лодчонок. На каждой поблескивали крохотные огоньки. Очевидно, жители острова ловили в гавани рыбу, которую нельзя было поймать днем. В золотистом свете фонарей иногда мелькали сети и живое серебро в них.

– Вы поработали на славу, – признал четвертый помощник, когда Ричард наконец неуклюже взобрался по трапу. – Пойдемте со мной. – И он направился к полубаку. – Ну, идем же! – снова повторил он. – Я знаю, что вы не обедали: на корабле нет ни единого трезвого человека, способного растопить плиту и не спалить при этом судно. Матросы пьяны в стельку, но кок, мистер Келли, любезно оставил вам еду, прежде чем улегся в гамаке в обнимку с бутылкой.

Это был первый пир Ричарда за последние шесть месяцев, с тех пор как его отряд покинул «Цереру»: жареная холодная баранина, тыквенная каша, лук вперемешку с травами, свежие булочки с маслом и легкое пиво.

– Масло! Глазам не верю! – повторял Джимми Прайс, подбородок которого лоснился.

– Мы тоже не поверили, – сухо отозвался Донован. – Похоже, масло, предназначенное для офицеров, по ошибке положили не в те бочонки. Скоропортящиеся продукты должны храниться в емкостях с двойными стенками, но подрядчики решили сэкономить и рассовали масло по обычным бочкам. Поэтому оно вскоре начало портиться. Вот его и раздали всей флотилии, чтобы съесть, пока оно не пропало. Плотникам уже поручено изготовить лари для хранения масла, но их заполнят только во время стоянки у мыса Доброй Надежды. Близ Тенерифе молочных коров нигде не найти.

Насытившись, каторжники разбрелись по нарам и спали до тех пор, пока не зазвонили церковные колокола, призывая горожан к полуденной службе. Вскоре после этого заключенных вновь накормили – на этот раз козьим мясом, свежими кукурузными лепешками и сырым луком.

Ричард отдал Айку мягкую булочку с маслом, которую припрятал вчера вечером за пазухой.

– Попробуй съесть ее, Айк. Масло пойдет тебе на пользу.

Айк охотно сжевал булочку: после трех дней и четырех ночей, проведенных в порту, ему стало гораздо лучше.

– Скорее! – послышался крик Джоба Холлистера, свесившего голову в люк. – Идем со мной! – Ричард поспешно поднялся на палубу. – Ты только посмотри! Таких громадин я не видел ни в Бристоле, ни даже в Кингсроуде!

В гавань вошел голландский корабль из Ост-Индии. Его водоизмещение превышало восемьсот тонн, рядом с ним «Сириус» казался карликом. Голландское судно имело низкую осадку и, как решил Ричард, направлялось на родину с грузом специй, перца и тикового дерева, которыми изобиловали голландские колонии в Ост-Индии. Возможно, в каюте капитана хранился также сундук с сапфирами, рубинами и жемчугом.

– Идет домой, в Голландию, – произнес Джон Пауэр. – Ручаюсь, судно потеряло чуть ли не половину экипажа. Такое часто случается. – Заметив призывный жест мистера Боунза, Пауэр отошел.

Уверенные, что высшие чины теперь не скоро прибудут с очередным осмотром, морские пехотинцы воздали должное рому. Импровизированный суд приговорил сержанта Найта к нескольким символическим ударам плетью. Рядовые Элиас Бишоп и Джозеф Макколдрен, зачинщики «ромового бунта» на «Александере», опасались, что их приговорят по меньшей мере к ста ударам, но вскоре обнаружили, что симпатии морского офицера отнюдь не на стороне капитана Дункана Синклера. Два лейтенанта редко появлялись на борту, предпочитая обедать с товарищами на других судах или скупать коз и кур на базаре в Санта-Крус, не говоря уже о путешествиях по Тенерифе в поисках местных красавиц и всех доступных развлечений.

Некоторым каторжникам тоже удалось раздобыть ром, а на «Скарборо» заключенным продавали голландский джин, бочонок которого был выловлен в море неподалеку от островов Силли. На вкус англичан, джин был слишком горьким и крепким. В английский джин и ром обычно добавляли сахар, поэтому у тех, кто питал к ним пристрастие, рано портились зубы. Томми Краудер, Аарон Дэвис и остальные обитатели нижних нар разжились у сержанта Найта ромом и теперь блаженно храпели. Впервые со дня погрузки нижнюю палубу «Александера» оглашал столь гулкий храп. В пятницу на верхнюю палубу вышли только Ричард и те из его товарищей, которые не желали тратить деньги на спиртное. Ночью от храпа вновь содрогались переборки.

В субботу, через пять часов после рассвета, высокомерный и грубый первый помощник капитана, Уильям Эстон Лонг, спустился в камеру за Джоном Пауэром, но его на месте не оказалось. Первого помощника проводили недоуменными взглядами, лицо самого мистера Лонга было мрачным.

Несколько морских пехотинцев, отупевших от пьянства, хриплыми голосами приказали каторжникам выходить на палубу, да поживее. Удивленные узники принялись спускаться с нар и выходить из-за столов – многие уже сидели за ними в ожидании обеда.

Из своей каюты вышел капитан Дункан Синклер, надутое лицо которого выражало высшую степень недовольства.

– У моего отца была свинья – вылитый капитан Синклер, – сообщил Билл Уайтинг так, что его услышало человек тридцать каторжников. – Не понимаю, почему все охотники так боятся разъяренных диких кабанов, – ни один кабан или даже бык не совладал бы с этой тварью! Ей подчинялся весь скотный двор, курятник, пруд и мы сами. Воплощенное зло! Бог давно отчаялся вразумить ее, а сатане это было и подавно не под силу. После этой свиньи оставались огромные кучи навоза, она съедала поросят нам назло. Один хряк чуть не умер от натуги, когда вздумал ублажить ее. Ее звали Эсмеральда.