Джеймс Клавелл - Сегун. Книга 3

Краем глаза он заметил, как Бунтаро выходит на дорогу перед Андзин-сан, готовый заставить его послушаться. «Как глупо, – мелькнуло у него в голове, – и как напрасно». Он все так же не сводил взора с Блэкторна и почувствовал, что тот повинуется.

– Хорошо, иду, господин Торанага. Прошу прощения, сейчас иду, – согласился Блэкторн. Он вытер пот с лица и собрался идти в другую сторону.

– Спасибо, Андзин-сан. – Торанага не выдавал своего торжества. Он смотрел, как Блэкторн послушно уходит прочь – злой, сильный, опасный, но управляемый теперь его волей. А впрочем… Почему бы и нет? Торанага вдруг передумал. – Андзин-сан! – окликнул он. Да, настало время ослабить путы и пустить птицу в свободный полет – последнее испытание. – Послушайте, идите, если хотите. Я думаю, лучше не убивать Цукку-сан, но, если вы хотите его убить, убейте. Но лучше не убивайте. – Он сказал это медленно, тщательно выговаривая слова, и повторил еще раз. – Вакаримас ка?

– Хай .

Торанага посмотрел в эти невероятно голубые глаза, заполненные слепой злобой, и задумался… Убьет или нет эта дикая птица, пущенная на волю, свою жертву или вернется на руку, не попробовав мяса?

Торанага махнул рукой, отпуская его. Блэкторн повернулся и направился в северном направлении, в сторону Цукку-сан. Бунтаро отступил с его дороги. Блэкторн не замечал никого, кроме священника. День, казалось, стал еще более жарким…

– Итак, Ябу-сан, что он собирается делать? – задал вопрос Торанага.

– Убить. Конечно, он убьет его, если сможет поймать. Священник заслуживает смерти. Все христианские священники заслуживают смерти. Все христиане. Я уверен, они устроили это несчастье с кораблем – священники или Кияма, – хотя и не могу доказать.

– Вы ручаетесь своей жизнью, что он убьет Цукку-сан?

– Нет, господин, – поспешил ответить Ябу. – Нет, я бы не стал, прошу меня простить. Он варвар, оба они варвары.

– Нага-сан?

– На его месте я убил бы священника и всех их – теперь, когда вы дали разрешение. Не знаю никого, кого бы я так ненавидел. Последние два дня Андзин-сан стал как безумный – ходит взад-вперед, бормочет что-то, смотрит на остатки корабля, спит там, свернувшись калачиком на песке, плохо ест… – Нага еще раз посмотрел на Блэкторна. – Я согласен, что в гибели корабля природа не виновата. Я знаю священников – они стоят за этим делом… Доказать тоже не могу, но… Я не верю, что пожар начался из-за бури.

– Ну, так говори – что он будет делать?

– Он взорвется. Посмотрите, как он идет… Я думаю, он убьет, – я надеюсь, что он убьет.

– Бунтаро-сан?

Бунтаро повернулся к ним – тяжелый его подбородок был не брит, он твердо упирался в землю мускулистыми ногами, держа лук наготове.

– Вы посоветовали ему не убивать священника. Вы не хотите, чтобы он погиб. Убьет его Андзин-сан или нет, мне все равно, господин. Меня интересует, как это касается вас. Можно я остановлю его, если он вас ослушается? На таком расстоянии это легко.

– Можешь ты поручиться, что только ранишь его?

– Нет, господин.

Торанага тихонько засмеялся и прекратил обсуждение.

– Андзин-сан не убьет его. Он будет кричать и возмущаться, шипеть как змея и размахивать мечом… А Цукку-сан – надуваться «святым» фанатизмом, совершенно не испугавшись, и отвечать: «Это была случайность. Я не трогал ваш корабль!» Тогда Андзин-сан обзовет его вруном, Цукку-сан еще больше переполнится усердием, и повторит свое заявление, и поклянется, что это правда, именем Бога… Возможно, проклянет его еще раз… И они будут ненавидеть друг друга еще двадцать жизней. Никто не погибнет. По крайней мере, не теперь.

– Откуда вы знаете все это, отец?! – воскликнул Нага.

– Наверняка не знаю, сын мой. Но что я говорю, то и случится. Всегда важно не жалеть времени, изучая людей. Важных людей… Врагов и друзей. Чтобы понять их. Я наблюдал за ними обоими. Они оба очень нужны мне. Что вы об этом думаете, Ябу-сан?

– Я согласен с вами, господин. – Ябу внезапно встревожился.

Нага бросил быстрый взгляд на Андзин-сан: тот все еще идет своей неторопливой походкой, он уже в семидесяти шагах от Цукку-сана. Священник ожидает его со своими собратьями. Легкий ветерок колышет их оранжевые накидки.

– Но, отец, они же не трусы? Почему же… как они могут с честью выйти из этого положения?

– Он не убьет по трем причинам. Первая: Цукку-сан безоружен и не будет сопротивляться, даже если дойдет до рукопашной. А убивать невооруженного человека – это противоречит его принципам, это позор, грех по их христианской религии. Вторая: он христианин. А третья: я решил, что еще не время.

Бунтаро выразил свое мнение:

– Пожалуйста, извините меня, я могу понять третье и даже первое. Но не в том ли настоящая причина их ненависти, что оба считают: другой поклоняется не Христу, а Сатане? Они ведь так его называют?

– Да, но их Бог Иисус учил – или считается, что учил, – прощать своих врагов. Это сущность христианства.

– Но ведь это глупо-о… – протянул Нага. – Прощать врага глупо.

– Я согласен. – Торанага посмотрел на Ябу. – Глупо прощать врага. А ваш взгляд, Ябу-сан?

– Да, я тоже так думаю.

Торанага посмотрел на север: две фигуры теперь совсем близко друг от друга… Торанага проклинал свою неосмотрительность. Ему все еще были очень нужны они оба, не стоило рисковать ни одним. Он отпустил Андзин-сан, просто чтобы погасить его возбуждение. Он не посылал его убивать. И сожалел о своей глупости. Теперь он ждал, захваченный происходящим, как и все. Но случилось так, как он и предсказывал: их столкновение было коротким, резким, злым – это заметно даже с такого расстояния. Торанага радовался про себя, ему стало гораздо легче. Э-э-э, слышать бы, что там говорится… Знать бы наверняка, что он прав. Ага, вот Андзин-сан уходит. Цукку-сан за его спиной вытирает лоб цветным носовым платком.

– Вот вам! – с восхищением воскликнул Нага. – Как мы можем проиграть в войне при таком командире?

– Слишком легко, мой сын, если это моя карма. – Настроение у Торанаги изменилось. – Нага-сан, прикажи самураям, которые вернулись на галере из Осаки, идти в мой дом.

Нага бросился исполнять приказание.

– Ябу-сан, я рад, что вы благополучно вернулись обратно. Распустите полк – после ужина мы с вами поговорим. Могу я послать за вами?

– Конечно. Благодарю вас, господин. – Ябу отсалютовал и ушел.

Оставшись один – охранников он отослал на такое расстояние, чтобы те не могли подслушать, – Торанага уставил внимательный взгляд на Бунтаро: он неспокоен, как собака, на которую долго смотрят. Наконец Бунтаро не выдержал:

– Господин?

– Как-то ты просил его голову…

– Да… да, господин.

– Ну?

– Он… он оскорбил меня в Андзиро. Я… я все еще опозорен.