Уилбур Смит - Божество пустыни

Животное опустило голову, нацелив на нас страшные рога, и принялось рыть землю передними копытами, отбрасывая мягкие комки почвы. А потом, как лавина, устремилось вниз по склону, по-прежнему глядя на меня.

Тропа превратилась для меня западню: некуда уйти, негде повернуть или уворачиваться. И нет времени, чтобы выхватить меч или наложить стрелу.

Лошадь Вааги, охваченная паникой, попыталась убежать и галопом понесла своего седока наперерез зверю. Но даже перед лицом смерти этот маленький человек проявил невероятную храбрость. Его шерстяная хламида, свернутая в комок, лежала на передней луке седла. Он схватил ее и резким движением запястья развернул, как знамя. И набросил быку на голову. Я никогда не узнаю, намеренно ли, но его плащ зацепился за рога быка и окутал его голову, полностью ослепив зверя.

Даже не видя лошадь и всадника, бык ударил их своими массивными рогами. Я видел, как один рог вошел в грудь Вааги под правой мышкой и прошел насквозь. Он вышел из противоположной стороны тела, пробив грудную клетку.

Бык мотнул головой, и тело Вааги взлетело высоко в воздух. Все еще ослепленный, бык ударил лошадь, опрокинув ее на колени.

К этому времени зверь полностью потерял представление о том, где враг. Он слепо пошел по кустам, натыкаясь на древесные стволы, пытаясь избавиться от плаща, который по-прежнему облеплял его голову и рога.

Ваага подарил мне драгоценные мгновения, чтобы выпростать ноги из резных деревянных стремян и спрыгнуть на землю. Лук я уже держал в руке и одним гибким движением натянул его.

Колчан был привязан к седлу, но я всегда засовываю за пояс две стрелы именно на такой случай. Я наложил стрелу и натянул тетиву, борясь с сопротивлением ясеневого ложа.

Бык, должно быть, услышал или почуял меня и повернул ко мне огромную голову. Он по-прежнему мотал ею, пытаясь найти меня или сбросить хламиду, которая все еще цеплялась за его рога. Я ждал, пока это движение не открыло правое плечо и переднюю часть груди. Тут я выпустил стрелу. Она полностью исчезла в груди быка, оставив только небольшую входную рану, из которой хлынула яркая сердечная кровь.

Вторая стрела ударила на палец выше, но по той же линии. Бык присел на задние ноги, потом развернулся и слепо бросился в подлесок. Я слышал, как он бежит вверх по склону. Несколько мгновений спустя он упал. Я услышал, как туша громко ударилась о землю. Затрещали кусты – это судорожно бились ноги животного. Бык издал предсмертный рев, эхом отразившийся от соседних утесов.

Мне потребовалось всего несколько мгновений, чтобы собраться с мыслями и унять дрожь в руках. Потом я пошел туда, где лежал Ваага. Я сразу увидел, что бык пробил его насквозь, как острога тунца. Из ран лилась кровь, но, когда я склонился к телу, кровь перестала течь. Глаза Вааги были открыты, но смотрели внутрь, рот широко разинут. Я ничем не мог ему помочь.

Его лошадь лежала рядом с ним. У бедного животного была пробита шея. Через пробитое дыхательное горло пузырями выходил воздух из легких. Вдобавок я видел, что у нее сломана правая передняя нога; сквозь кожу торчали обломки берцовой кости. Я выпрямился, вынул меч и погрузил его между ушей в мозг, мгновенно убив лошадь.

К седлу мертвой лошади Вааги по-прежнему были привязаны сменные лошади. Я подвел их к ближайшему дереву и привязал. Потом отыскал собственную лошадь и запасных. Они убежали недалеко и паслись на соседней поляне; там я их и нашел. Я отвел их туда, где оставил других, и привязал к тому же дереву.

Когда все лошади были надежно привязаны, я пошел по склону туда, где лежал зубр. Обошел могучую тушу, снова поражаясь ее размерам. Я наконец понимал ужас, охвативший Ваагу. Я не мог представить себе такое свирепое животное. Оно напало на нас без малейшего повода.

Теперь я также понял, почему царь Нимрод так гордится сотней убитых им быков и почему минойцы избрали зубра символом и гербом своего государства.

Я склонился над тушей, испытывая уважение к столь грозному противнику и понимая, как близок был к смерти. Снял с рогов окровавленную хламиду Вааги, сложил и сунул под мышку. Потом встал и, прежде чем отвернуться, приветствовал мертвого зверя, вскинув кулак. Соперник был достоин моих стрел.

Я вернулся туда, где лежало тело храброго Вааги, вытер кровь с его лица и завернул Ваагу в его же хламиду. Потом взвалил его на плечо, вскарабкался на одно из деревьев до развилки и зажал там тело, достаточно высоко, чтобы до него не добрались стервятники, пока я не устрою ему подобающее погребение.

Сидя рядом с ним на дереве, я произнес короткую молитву, вверяя его тому божеству, в которое верил Ваага. Потом спустился на землю.

Когда я коснулся ногами земли, они задрожали так сильно, что я едва не упал. Ухватившись за ствол, я удержался на ногах. Но и дерево словно пришло в волнение, его ветви как бы закачались. Я поднял голову: в лицо мне устремился поток листьев и веток. Я испугался, как бы качка не сбросила тело Вааги, но я надежно закрепил его.

Лес вокруг меня шатало. Саму гору пронизывала дрожь. Послышался гулкий рев, и я взглянул на гору Ида; в этот миг от гранитного утеса оторвался огромный камень и покатился в долину.

Лошади запаниковали. Они мотали головами и рвались, пытаясь оборвать привязь. Я пошел к ним по дрожащей земле. Успокаивая, заговорил с ними, стал их гладить. Я умею обращаться с лошадьми – вообще с любыми животными и птицами, и мне удалось успокоить их и заставить лечь на землю, чтобы они не убежали и не поранились, падая.

Потом я посмотрел на север, за гавань Кносса и полоску моря на двойную вершину вулкана Кроноса.

Бог был в ярости. Он старался сбросить цепи, которыми сковал его сын Зевс. Его рев оглушал даже на расстоянии. Дым, пар и огонь вырывались из подземной темницы, заволакивая северный горизонт. Я видел, как в небо взлетали камни размером с городские дома.

Перед лицом такого катастрофического гнева я почувствовал себя ничтожным, слабым и беспомощным. Даже Гелиос-солнце скрыл от нас свой лик. Тьма отчаяния опустилась на мир. Сама земля дрожала от страха. В воздухе пахло серой.

Я сел рядом с лошадьми и закрыл лицо руками. Даже я испугался. Это был набожный и благочестивый ужас. На этой земле нет места, где можно было бы спастись от гнева богов.

Я убил чудовищную тварь, второе «я» бога. И Кронос обрушил на меня свой гнев за это святотатственное преступление.

Целый час и другой бог гневался, но, когда солнце достигло зенита, гнев его иссяк так же внезапно, как начался. Сернистые облака рассеялись, гора утихла, и на землю вернулся мир.

Я поднял лошадей, сел верхом и повел вереницу запасных животных вниз по склону, выбирая дорогу среди упавших ветвей и небольших оползней, сброшенных богом с горы.