Джеймс Тейбор - Глубокая зона

– Конечно, беспокоимся, дурень! – Халли подошла к нему и обняла так крепко, что он слегка выпучил глаза.

– Отдохнете, Эл?

По голосу Боумана Халли поняла, что он не очень-то хочет отдыхать, но отдала ему должное за то, что он не стал настаивать на спешке.

– Да я нормально себя чувствую. Я дам вам знать, если сильно устану.

– Ладно, – откликнулась Халли. – Заодно – ради всего святого! – дай нам знать, когда захочешь пи́сать.

Они продолжили путь.

Семь часов спустя у всех троих от усталости заплетались ноги. Канер один раз упал – к счастью, отделавшись ободранными коленями и порезами на ладонях. Колени Халли ныли – сказывалась нагрузка от непрекращающегося спуска. Бедра тоже горели огнем, а спина болела, словно кто-то бил по ней молотком. Договорились идти, пока не найдут подходящего места для лагеря. Минуло еще два часа.

– Думаю, лучше мы ничего не найдем! – крикнула Халли. Она стояла всего в нескольких футах от Боумана и Канера, но течение полноводной реки, грохочущее, бурлящее и пенящееся, было настолько сильным, что под ногами сотрясался пол. – До зала с «лунным молоком» другого места для лагеря нет. Отсюда еще часов десять, не меньше.

В течение последнего времени им не попадалось ни одного сносного участка для отдыха. Сплошные вертикальные спуски, перемежающиеся с небольшими, крутыми соединительными уступами. Будь у них с собой подвесные тенты, какими пользуются скалолазы… Однако они не могли позволить себе лишнего веса. Приходилось идти вниз до тех пор, пока не кончатся силы.

– Достаточно, – махнул рукой Боуман.

И снова устроиться всем вместе не удалось. Через полчаса поисков каждый нашел себе клочок свободного пространства для ночлега. Боуман расположился посередине, в сотне футов от Канера и в пятидесяти – от Халли.

Халли выключила фонарь, сняла ботинки и грязный комбинезон. Как обычно, положила одежду и обувь у плеча, чтобы даже в полной темноте без труда ее найти. Затем легла поверх спального мешка.

В пещерах самые простые вещи превращаются в роскошь. Чашка чая – лучше, чем шампанское. Сырой мешок – лучше люкса в отеле «Плаза». Чего еще тебе нужно, девочка? Ну… это, конечно, не помешало бы. Но не здесь. Потом, возможно. Я в самом деле вижу нас вместе, когда мы выберемся. Эти мысли не дают сосредоточиться на миссии. Но как же сладко помечтать. Хотя бы недолго.

Усталые мышцы начали расслабляться, появилось ощущение уюта и защищенности. Халли знала: лагерь не убережет от обычных опасностей пещеры – наводнения, падающих камней, отравленного воздуха. Знала, что на оставшемся между ними и «лунным молоком» отрезке много преград, и все уже пройденные предстоит преодолеть еще раз на пути назад. Однако на несколько минут она позволила себе роскошь – пусть и обманчивую – почувствовать себя защищенной.

Халли думала о ферме в Шарлотсвилле – самом лучшем месте на земле. Представляла залитое солнечным светом зеленое пастбище, шевелящий летнее сено легкий ветерок, черных лошадей – опустили шеи, сосредоточенно щиплют траву, то и дело взмахивая хвостами. Думая обо всем этом, особенно о солнце, она чувствовала, как разливается по лицу, рукам, шее тепло… Женщина уснула.

Ей снился Боуман. Его запах – соленый, с примесью цитруса и теплого меда. Вот он проводит рукой по ее лицу. Ладонь и пальцы грубые, но прикосновение легкое. Он знает, как обращаться с лошадьми, а это о многом говорит, потому что лошади мгновенно понимают, что за человек положил на них руки – пусть даже всего лишь дотронулся кончиками пальцев. Ей снился его голос. Мягкий, мягче, чем у большинства мужчин, но привлекающий внимание.

– Халли.

Глаза открылись, и она поняла, что это не сон. В темноте над ней склонилось лицо Боумана – достаточно близко, чтобы почувствовать на лбу его дыхание и уловить тот чудесный запах. Одна из его ладоней лежала у нее на плече.

– Уил. – Ее голос спросонья прозвучал хрипло.

– Я подумал, что тебе одиноко, – прошептал он ей на ухо. – Нет, неправда. Просто хотел тебя увидеть.

Честный человек, подумала она. Большая редкость в наши дни.

– Ага… – Сама того не желая, она зевнула.

Ну и что он теперь о тебе подумает?

– Мне уйти? – спросил он.

– Нет.

Она решила, что Боуман тотчас начнет целовать ее, но он притянул ее к себе, обнял, положил ее голову себе на плечо. Она перекинула руку через его грудь. Он целовал ее в ухо, она его – в шею. Так, обнявшись, они уснули.

Позже, в полудреме она почувствовала, как Боуман пошевелился. Затем он приподнялся на локте и сказал:

– Я схожу к реке, Халли. Ненадолго.

Она кивнула.

– Возьми фонарь.

– Не надо. Я все сфотографировал.

– Идти слишком далеко, – возразила она и вложила свой запасной фонарь ему в руку. – Возьми.

Уил взял. Затем она почувствовала, как он встает… а может, это ей снилось… Как уходит… Как его шаги заглушает река…

Халли вновь провалилась в сон.

Доктор Лиланд проснулась в одиночестве. Взглянула на светящийся циферблат – проспала почти четыре часа. Она лежала в темноте, приходя в себя после сна, дышала, чувствовала, как бьется сердце. Прислушивалась, не шипит ли плита, но ничего не услышала и не увидела. Шумела река да роились перед глазами красные и серебряные блики ложного света.

Халли встала, оделась, включила фонарь и пошла к месту Боумана. Огромный красный рюкзак опирался о камень, аккуратно и ровно расстелен зеленый спальник, в изголовье – плотно свернутый валиком красный комбинезон. Ботинки и носки – рядом с рюкзаком.

От неожиданного прикосновения Халли вскрикнула и резко обернулась.

– Эл! Ты напугал меня до смерти.

– Прости! Где Боуман?

– Не знаю.

Она несколько раз направила луч фонаря вверх и вниз – сигнал тревоги у водолазов, – но ответа не было. Халли вдруг ощутила, как внутри проклюнулись первые ростки страха. Она замерла, сделала несколько глубоких вдохов и медленных выдохов.

Канер стоял, вытянув вперед руки ладонями вверх. Вид у него был испуганный.

– Будем искать.

– Как?

– Сначала по основным направлениям. Ты идешь на север. Триста шагов. Я – на юг. Встречаемся здесь. Берем основной фонарь и запасные.

Они достали из рюкзаков все фонари и зашагали от лагеря в противоположных направлениях, как дуэлянты. На триста шагов у Халли ушло почти десять минут – настолько бугорчатым и неровным был рельеф. По пути она медленно, тщательно обводила фонарем с обеих сторон валуны, время от времени выкрикивая имя Боумана. Мы используем чересчур много света, думала она, но ничего не поделаешь.

Достигнув конца пути, Халли вернулась к начальной точке. К ее удивлению, Канер уже ждал.

– Халли, идем, я тебе кое-что покажу.