Гэри Дженнингс - Ярость ацтека

А вот его портфель, напротив, произвел на меня глубокое впечатление: из великолепной, ручной выделки кожи, с искусно тисненными золотом гербами. Как говорил Касио, генерал никогда не расставался со своим портфелем и даже носил его сам, не доверяя следовавшему за ним адъютанту. Почти сразу по прибытии Юбер поднялся вверх по лестнице и исчез, а вскоре следом за ним отправилась и графиня. Согласно разработанному партизанами плану, она должна была усыпить генерала, опоив его чем-нибудь дурманящим, и впустить меня в комнату, чтобы я при свете свечи снял копию с интересующего нас документа. Но, как я уже говорил, мне эта затея с самого начала была не по душе, а теперь, когда графиня обернулась моей давешней Немезидой, я насторожился еще пуще.

К тому времени, когда я поднялся по лестнице, французские офицеры были пьяны: некоторые вообще впали в бесчувствие, другие развлекались со шлюхами или играли в карты в задымленном помещении.

Следуя инструкциям, я ждал перед боковой дверью, что вела в апартаменты хозяйки, когда генерал уснет и захрапит. Хорошо ему, а вот мне было не до сна – следовало побыстрее разобраться с документами и уносить ноги. Красавица графиня не внушала мне ни малейшего доверия, а Роза так просто раздражала. Меня никогда не подмывало отходить женщину хлыстом – пока я не связался с Розой.

Заглянув в замочную скважину, я сумел разглядеть не слишком много. Кровать стояла далеко слева, так что в поле зрения попадало только ее изножье. В комнате царил сумрак: половина свечей была погашена, остальные давали лишь тусклый свет. Я тихонько приоткрыл дверь настолько, чтобы можно было просунуть голову. Изнутри доносились звуки, свидетельствующие, что там занимались любовью, но что именно происходит на кровати, мне видно по-прежнему не было. Я опустился на пол, по-пластунски прополз по комнате и осторожно выглянул из-за стола.

Графиня оседлала генерала. Она была полностью обнажена, и ее восхитительные ягодицы я узнал с первого взгляда даже в этом сумраке. Генерал Юбер лежал на спине; его толстое, как у бегемота, пузо вздымалось волосатым холмом. Постанывая, Камилла ритмично приподнималась и опускалась, насаживая себя на его мужское достоинство и сладострастно извиваясь. По своему опыту я знал, что она мастерица изображать фальшивую страсть, да так убедительно, что способна уверить любого мужчину в том, будто у него garrancha из стали.

Вожделенный портфель стоял на столе, рядом с кроватью.

И тут с постели донесся странный звук. Я напрягся, прислушиваясь, и некоторое время не мог взять в толк, что это такое, а потом меня осенило – генерал храпит.

Лживые стоны графини смолкли, она прекратила свою любовную игру, воззрилась на уснувшего генерала, а потом окликнула его по-французски, но в ответ раздался лишь мощный, громоподобный храп. Графиня легонько похлопала любовника по щекам и снова назвала по имени.

– Все в порядке? – спросил я. – Он точно в ближайшее время не проснется?

– Тсс!

Она развернулась, и два восхитительных арбуза, качнувшись, нацелились на меня сосками.

– Тсс! Снаружи стража!

Камилла кивнула на громко храпевшего француза. Интересно, скоро ли он очухается?

– Не больно-то рьяно ты повинуешься приказам, – прошипела она.

Я пожал плечами.

– А позвольте спросить, графиня, как давно вы бросили шпионить на французов и переметнулись к испанцам?

Она не сочла нужным не только что-нибудь накинуть, но хотя бы ради приличия прикрыть ладонью груди. Я тоже не пытался скрывать, что ее нагота вызывает у меня желание, о чем красноречиво свидетельствовала вздувшаяся у меня в штанах шишка.

– Я всегда слежу за тем, куда дует ветер, – заявила мне графиня. – А сейчас он сдувает корону Испании с головы Жозефа Бонапарта.

Она открыла портфель, битком набитый бумагами, и достала оттуда документ – всего одну страницу текста.

– Скопируй, – велела графиня, указывая на перо и чернильницу на столе.

Я сел и торопливо пробежал документ глазами. То были приказы, относящиеся к трем различным подразделениям и касавшиеся передвижения войск. Приказы были четкими и краткими, что позволяло уловить их смысл даже при моем слабом владении французской грамотой: название подразделения, имя командира и точное место назначения, куда следует передислоцировать подразделение. В нескольких сжатых параграфах указывались маршруты следования, сроки и численность личного состава.

– Просто скопируй текст, перепиши, – повторила Камилла. – Вчитываться тут не во что. Для тебя, жалкий lépero, эта информация не имеет никакой ценности, но партизаны найдут ей верное применение.

Я уже заканчивал снимать копию, когда вошла Роза. Женщины не обменялись ни словом, но и так прекрасно друг друга поняли: обе буквально стояли у меня над душой, пока я не записал последнее слово.

– А теперь уходи, – сказала графиня. – Вон туда.

Я последовал за ней через комнату, и она открыла потайную дверь, что вела в альков, где хозяйка занималась любовью. За альковом находилась другая дверь, и я сразу понял, для чего она нужна – чтобы гости графини могли незаметно попадать в спальню и покидать ее.

– За этой дверью – лестница. Спустишься до самого низа и выйдешь в сад – там тебя уже ждет оседланная лошадь. Французский караул у главных ворот предупрежден, что поедет курьер и его надо пропустить. Позаботься о том, чтобы копия документа попала в руки наших людей незамедлительно. Они встретят тебя у лесной дороги.

Эта француженка держалась и распоряжалась так, что впору было отдать ей честь. Однако я ограничился тем, что пробормотал:

– Oui, madame. Да, сударыня.

Я выскочил в дверь, спустился, грохоча сапогами, вниз, но вместо того, чтобы выбежать в сад, где меня ждал оседланный конь, помедлил у подножия лестницы и стал потихоньку, стараясь, чтобы ни одна ступенька не скрипнула, подниматься снова.

Сам не знаю, что именно меня насторожило, но я чувствовал какой-то подвох. И напрасно Роза с графиней считали меня если не последним болваном, то наивным колониальным простачком и мужланом. Как вам уже известно, образование я получил преимущественно в седле, а потому нутром чуял опасности и реагировал на них с ловкостью дикого кота.

Когда накануне я спросил Касио, почему бы графине самой не скопировать документ, мне объяснили, что она боится делать это из опасения, что если гонец будет схвачен, ее изобличат по почерку как испанскую шпионку. Хорошо, допустим, звучало это довольно правдоподобно. Но откуда она могла знать, где именно в портфеле находился нужный нам документ? А ведь я видел своими глазами: она просто сунула руку и тут же вытащила его, даже не пошарив.

В портфеле военного столь высокого ранга наверняка лежало множество различного рода бумаг, а никак не одна-единственная депеша. Да и сам я, когда Камилла открыла портфель, успел приметить, что бумаг там полным-полно. Однако она – не глядя! – вытащила именно то, что нужно. Для этого требовалось знать точное местонахождение документа, что было возможно только в одном случае – ей заранее показали, где лежит нужная бумага. Или... ну конечно... или же она сунула ее туда сама.