Javier Salazar Calle - Ндура. Сын Джунглей

Внизу, как бы для контраста со всем видимым ранее, простиралось бесконечное зелёное море. Мы пересекали экватор. Густой тропический лес покрывал буквально всё – бескрайний зелёный ковер. Что-то в этом роде могло стать целью нашего следующего путешествия: вверх по Амазонке на лодке с остановками, чтобы насладиться созерцанием необычных форм жизни этого уникального края. Мы уже вдоволь насмотрелись на огромные, вырубленные человеком плеши в саванне, и теперь нам хотелось увидеть всё величие буйной, первозданной природы и бьющей через край, кипучей жизни, скрывающейся в ней. Нам хотелось прорубаться с мачете через непроходимые заросли, научиться добывать пищу, познакомиться с нетронутыми цивилизацией племенами, увидеть экзотических животных и редкие растения… Ладно, это уже планы на будущий год, если только мне удастся вновь уговорить своих друзей. Ну, а если нет, то и север Италии тоже не так уж и плох.

Сильный хлопок, как от взрыва, и последующий за ним резкий толчок самолёта, вырвали меня из мира фантастических мечтаний и вернули к действительности. Самолет начало сильно трясти и, вскоре, я почувствовал себя как на русских горках. Меня выбросило из кресла на пол в проходе, прямо на какую-то женщину. Кое-как мне удалось подняться и вернуться на место, стараясь из всех сил не упасть. Отовсюду доносились панические крики. В салоне воцарилась полная неразбериха.

– Горим! Горим! В крыло попали! – прокричал кто-то с противоположной стороны кресел.

– В правое крыло! – уточнил один из пассажиров.

Сначала я не понял, о чем это они, но когда посмотрел в иллюминатор на противоположной стороне салона, увидел густой черный дым, застилающий небо. Дыма было столько, что казалось, неожиданно наступила ночь, трагическая ночь. Самолет бросало из стороны в сторону всё сильнее. Кто-то начал истерически кричать. Из динамиков донёсся едва различимый, нервный голос пилота. Он сообщил, что повстанцы Конго, над которым мы как раз пролетали, выпустили по нам ракету, и что придётся совершить вынужденную посадку в лесу. С какой-то женщиной случилась истерика, и её с трудом удалось усадить на место с помощью двух стюардесс и одного, вызвавшегося помочь пассажира. Все быстро вернулись на свои места, пристегнули ремни и приняли положение, которое нам демонстрировала стюардесса перед взлетом: согнуться, голова опущена к коленям. Мой взгляд упёрся в совсем не вызывающий оптимизма, металлический пол самолета. Нами овладевал ужас. Я вспомнил, как однажды, в новостях говорили об этих повстанцах. В частности, говорили о том, что они контролировали одну из алмазных разработок или шахту по добычи колтана, очень ценного минерала, который используется в производстве карточек для мобильных телефонов, микросхем или даже комплектующих для атомных электростанций. Словом, там было что-то вроде бесконечной и кровавой гражданской войны, длящейся уже более двадцати лет и в которой переплелись экономические и военные интересы многих соседних государств.

Самолет сотрясало с такой силой, что всякий раз, когда меня бросало вперед, я бился головой о спинку впереди стоящего кресла. Ремень безопасности так врезался мне в живот, что дышать мне удавалось с трудом. Вскоре я почувствовал, как нос самолета начал клонился к земле, началось головокружительное снижение. Всё это сопровождалось адским шумом. Казалось, что одновременно тысячи двигателей заработали на полную мощность. Перед этим в динамиках прозвучало последнее сообщение пилота о том, что он попытается посадить самолет на какую-то поляну, обнаруженную им в густых зарослях. Последняя мысль, промелькнувшая в моей голове, была о том, что мы все умрём при ударе о землю. Затем всё смешалось. Последовал оглушительный удар, скрежет, какие-то еще звуки и… темнота…

Когда я пришел в себя, голова просто раскалывалась от боли. Я провел рукой по лбу и почувствовал кровь. Всё тело было покрыто синяками и ссадинами. Там, где ремень безопасности врезался в тело, зияла открытая рана. Я провел пальцами по ней и, почувствовав острую боль, сильно сжал зубы. Тут я увидел своих друзей. Хуан, казалось, был в полуобморочном состоянии, он издавал какие-то жалобные стоны и слегка шевелился. Алекс… Алекс не двигался совсем. Его лицо, прежде веселое и полное жизни, теперь было абсолютно белым, окаменевшим. Кровь обильно сочилась из раны на затылке. В отчаянии я позвал его по имени несколько раз. Прикоснулся к его лицу. Оно оказалось очень твердым на ощупь. Я принялся его трясти, пытаясь привести в чувства. Я звал его, умолял отозваться, но все было напрасно. Алекс был мертв. Это слово эхом отдавалось в моей голове. Мертв.

Потрясенный, убитый горем и полностью побежденный обстоятельствами, я отчаянно попытался собраться с мыслями. В голове моей продолжали монотонно звучать барабаны, «бум-бум-бум», наверное, последствия катастрофы. Однако вскоре я понял, что это было не в моей голове. Вдалеке я отчетливо расслышал повторяющийся как эхо перестук барабанов. Как будто кто-то, таким образом, передавал сообщения на расстоянии.

– Вот же дерьмо! – подумал я.

Пошатываясь, я поднялся на ноги. У меня вдруг возникла мысль о том, что если нас сбили повстанцы, они непременно придут сюда и схватят нас, а то и просто убьют. Надо было немедленно уходить. Первой моей реакцией было предупредить Алекса, но когда я повернулся к нему, до меня, наконец, дошло, что его больше нет, что он умер. На несколько секунд я опять потерял связь с реальностью и никак не мог собраться с мыслями. Затем, с трудом придя в себя, я подошел к Хуану. Он по-прежнему сидел в своем кресле и пребывал в полуобмороке, только часто вздрагивал, как будто во сне его мучали кошмары.

– Хуан – с трудом произнес я – нам надо уходить отсюда.

– А Алекс? – еле слышно пробормотал он сквозь зубы, не открывая глаз.

– Алекс? Алекс мертв, Хуан – ответил я, изо всех сил стараясь не потерять сознание.

– Давай! Алекс умер и мы умрем, если не уберёмся отсюда. Алекс умер.