У Чэнъэнь - Сунь Укун – царь обезьян

Чжу Бацзе последовал за ним.

Когда они приблизились ко дворцу, царевна громко воскликнула:

– Что с тобой, дорогой муженек?

– Видишь, – отвечал Сунь Укун, – за мной гонится Чжу Бацзе. Он хочет отнять у нас сокровища. Надо их спрятать хорошенько.

Царевна быстро пошла во внутреннее помещение, вынесла золотой ларец и, передавая его Сунь Укуну, сказала:

– Вот драгоценность Будды! Его останки!

Затем она принесла ларец из белой яшмы.

– А здесь, – сказала она, – гриб линчжи с девятью листьями. Спрячь все это, а я пока схвачусь с Чжу Бацзе.

Сунь Укун взял оба ларца и, приняв свой настоящий вид, крикнул:

– Ну-ка, царевна, погляди на меня! Похож я на твоего муженька?

Царевна хотела отнять у Сунь Укуна ларцы, но тут подоспел Чжу Бацзе и так стукнул ее своими вилами, что она замертво свалилась на землю.

В живых осталась только царица.

– Не надо ее убивать, – сказал Сунь Укун. – Мы возьмем ее с собой к правителю государства Благодарственных поклонений, пусть расскажет о наших подвигах.

Чжу Бацзе вытащил царицу на поверхность озера, а затем появился и Сунь Укун, который в обеих руках нес ларцы с драгоценностями.

Сунь Укун поблагодарил Эрлана и его братьев за помощь, и они, распрощавшись, продолжали свой путь.

А Сунь Укун с Чжу Бацзе, таща за собой на веревке царицу, на облаках и туманах быстро добрались до государства Благодарственных поклонений. Монахи из монастыря Золотое сияние ждали у городских ворот и пали ниц при их появлении, отбивая земные поклоны, после чего с почетом ввели Сунь Укуна и Чжу Бацзе в город.

Правитель государства встретил героев с почетом и велел устроить роскошный пир в их честь.

Сунь Укун рассказал, как бился с зятем царя драконов, как убил самого дракона, как повстречал бога Эрлана и шестерых его братьев и с их помощью одолел Девятиголового и как, наконец, приняв его облик, выманил сокровища пагоды у царевны.

О том же поведала и жена дракона, царица, которая умела говорить человеческим языком.

– Я, так и быть, пощажу тебя, но при одном условии: что ты будешь вечно находиться при пагоде и охранять ее.

– Плохая жизнь лучше хорошей смерти, – отвечала царица, – и, если ты не убьешь меня, я выполню все, что ты пожелаешь.

Итак, сокровища были водворены на место, и жители дальних и ближних стран вновь увидели их дивное сияние.

Правитель выразил паломникам свою благодарность и после пира проводил их в дальнейший путь.

Если хотите узнать, что еще случилось с нашими паломниками, прочтите следующую главу.

Итак, паломники продолжали свой путь и вскоре вышли на широкую дорогу. Время летело незаметно, приближалась весна. Погода стояла не жаркая, и идти было легко. Неожиданно перед путниками выросла длинная цепь гор, и дорога теперь пролегала по вершинам хребта. Горы поросли густым, колючим терновником, перевитым цепкими лианами, и продвигаться было очень трудно: колючки вонзались в тело, словно иголки.

– Братья! – промолвил Танский монах. – Здесь можно двигаться только ползком, что же нам делать?

– Пустяки! – воскликнул Чжу Бацзе. – Сейчас вы увидите, как я своими вилами расчищу дорогу. Можно будет проехать не только верхом, но даже в паланкине!

– Хоть силы у тебя много, – сказал Танский монах, – но надо прежде узнать, далеко ли тянется этот кустарник.

– А это я мигом узнаю, – промолвил Сунь Укун, поднатужился, совершил прыжок в воздух и, очутившись на облаке, огляделся: заросли терновника, казалось, не имели конца.

– Наставник! – крикнул Сунь Укун. – По этой дороге нужно идти еще очень долго, заросли тянутся на тысячи ли!

– Не печальтесь, учитель, – принялся утешать наставника Шасэн. – Когда-то я выучился пускать палы и сжигать сорняки. Сейчас я подпалю кустарник: он выгорит, и мы сможем пройти.

– Не мели чепухи, – остановил его Чжу Бацзе. – Палы пускают обычно осенью, в десятом месяце года, когда травы засыхают и кусты оголяются. Вот тогда они быстро горят. А сейчас весна, и все распускается. Думаю, что на сей раз вам не обойтись без моей помощи, – сказал Чжу Бацзе, произнес заклинание и на глазах у всех превратился в великана ростом двадцать чжанов. Затем он снова произнес заклинание, и вилы его увеличились на тридцать чжанов. После этого Чжу Бацзе зашагал по кустарнику, словно по траве, разбрасывая вилами поломанные сучья. – Наставник! – крикнул он на ходу. – Следуй за мной!

Танский монах подстегнул коня и поехал за Чжу Бацзе, Шасэн шел за ним, неся поклажу на коромысле, а Сунь Укун помогал Чжу Бацзе, сбивая своим посохом колючие ветки кустарника. В этот день оба они работали, как говорится, не покладая рук, и путникам удалось пройти более ста ли. К вечеру они подошли к довольно большой прогалине, а у самой дороги заметили каменный столб, на котором были высечены большие иероглифы: «Тернистая гора».

Когда же они подошли ближе, то под большими иероглифами увидели иероглифы поменьше. Надпись гласила:

Шли целый день и целую ночь и вышли наконец на просторную лужайку, где стоял древний монастырь. За воротами росли изумрудные сосны и кипарисы. Персики и сливы, казалось, могли поспорить друг с другом красотой. Танский монах слез с коня и вместе со своими учениками стал разглядывать монастырь.

Страшная картина запустения предстала их взору.

– Ну, здесь добра не жди, – сказал Сунь Укун, – надо идти дальше.

Только он это произнес, как налетел порыв холодного ветра и из ворот монастыря вышел старец в шляпе отшельника, в светлой одежде, с посохом в руке и в соломенных сандалиях. За ним следовал слуга, темнолицый, с кривыми зубами, рыжебородый, почти что голый, он нес на голове полное блюдо лепешек.

Старец опустился на колени и произнес:

– О Великий Мудрец! Я дух земли и живу подле этой горы, которая называется Тернистой. Я знал, что ты прибудешь сюда, но не успел приготовить достойное тебя угощение. Прошу отведать хотя бы этих простых лепешек, которые подношу тебе, твоему наставнику и остальным путникам.

Чжу Бацзе обрадовался и уже засучил рукава, собираясь отведать лепешек, но Сунь Укун, внимательно приглядевшись к старцу, крикнул:

– Погоди! Что-то не правится мне этот старец и его слуга. Никакой ты не дух земли! – крикнул Сунь Укун старцу. – Вздумал провести меня, старого Сунь Укуна? – И Великий Мудрец взмахнул своим посохом.