У Чэнъэнь - Сунь Укун – царь обезьян

Лицо у Танского монаха при этих словах мгновенно изменилось. Он подскочил на месте и закричал:

– Вы все, оказывается, заодно, мерзкие оборотни! Задумали обольстить меня! Еще недавно вы вели со мною достойные речи, и я был рад говорить с вами. Как же вы посмели посягнуть на мой монашеский сан, задумав погубить меня женскими соблазнами?!

Старцы, видя, что Танский монах не на шутку разгневался, стали в смущении кусать себе пальцы, не зная, как оправдаться.

Вдруг стоявший в стороне оборотень-слуга заорал:

– Ишь ты какой! Не понимаешь, что тебе оказывают честь? Чем плоха наша барышня? И талантлива, и изящна, и собой хороша! А до чего искусна в рукоделии, да и в сложении стихов великая мастерица. Куда искуснее тебя! Смотри поплатишься за свою гордость! Гу Чжи дело говорит. Не хочешь так, давай сыграем свадьбу. Все хлопоты беру на себя! А станешь упорствовать, мы так тебя отделаем, что ни монахом, ни женихом не будешь!

Танский монах продолжал стоять на своем. Он попробовал было бежать, но его схватили, и началась перебранка, которая продолжалась до самого рассвета.

Вдруг откуда-то послышались голоса: «Эй, учитель! Наставник! Где ты? С кем ссоришься?»

Оказалось, что Сунь Укун, Чжу Бацзе и Шасэн всю ночь искали наставника. Они исходили колючие кустарники вдоль и поперек, и все тщетно. За ночь они прошли на облаках и туманах все восемьсот ли Терновой горы и спустились у ее западных отрогов. Там они и услышали вопли учителя и стали звать его.

– Сунь Укун! Я здесь! – откликнулся Танский монах. – Спаси меня!

Четверо старцев, слуга и фея со своими служанками вдруг куда-то исчезли.

Вскоре к Танскому монаху подошли Чжу Бацзе и Шасэн.

Танский монах рассказал им все по порядку о том, что с ним случилось.

– А как их зовут, этих старцев? – спросил Сунь Укун.

– Старшего зовут гун восемнадцатый, по прозвищу Крепкий Сучок, – отвечал Танский монах. – Второго зовут Гу Чжи, третьего – Лин Кунцзы, а четвертого – Фу Юньсоу; деву они величали феей Абрикосов…

– Где они живут и куда могли исчезнуть? – спросил Чжу Бацзе.

– Этого я не знаю, – ответил Танский монах. – Но то место, где мы слагали стихи, совсем недалеко отсюда!

Все трое учеников последовали за своим наставником к тому месту, где было каменное строение, и там увидели скалу с высеченными на ней тремя иероглифами: «Скит лесных праведников».

– Здесь! – сказал Танский монах.

Сунь Укун внимательно все оглядел и вдруг приметил четыре старых дерева: можжевеловое, кипарис, сосну и бамбук. За бамбуком рос клен. Продолжая всматриваться, он заметил с другой стороны скалы старое абрикосовое дерево, а рядом с ним два деревца восковой сливы и два коричных деревца.

– Видите эти деревья? – сказал Сунь Укун. – Это и есть оборотни.

– Как ты догадался? – спросил Чжу Бацзе.

– Очень просто, – отвечал Великий Мудрец. – Гун восемнадцатый значит «сосна». Гу Чжи – это кипарис; Лин Кунцзы – можжевеловое дерево, а Фу Юньсоу – бамбук; слуга – это клен, фея Абрикосов – абрикосовое дерево, а ее прислужницы – две восковые сливы и два коричных деревца.

Тут Чжу Бацзе стал колотить по деревьям своими вилами и подрывать их корни рылом. Он сразу же выворотил оба деревца восковой сливы и оба коричных деревца, абрикосовое дерево и клен. Когда он повалил их на землю, то на корнях выступили капли крови.

Танский монах подошел к Чжу Бацзе и сказал:

– Не губи ты их! Они хоть и оборотни, но не нанесли мне никакого вреда. Давайте лучше выйдем на дорогу и отправимся дальше!

– Наставник! – сказал Сунь Укун. – Не жалей этих негодяев. Неизвестно еще, какие превращения они примут в будущем и сколько бед причинят людям!

Услышав это, Чжу Бацзе одним ударом своих вил повалил сосну, а затем и остальные три дерева. После этого он предложил наставнику сесть на коня. Они выбрались на большую дорогу и продолжали путь на Запад.

О том, что случилось с паломниками в дальнейшем, вы узнаете из следующей главы.

Итак, паломники продолжали свой путь. Снова прошла зима и наступила весна.

И вот однажды паломники увидели высокую, неприступную гору. Она сплошь поросла лесом, который кишмя кишел разными зверями.

У Танского монаха сердце сжалось от страха.

Но Сунь Укун взмахнул своим посохом с золотыми обручами, рявкнул, и все звери в страхе разбежались, тогда Великий Мудрец провел наставника прямо к вершине горы. Они благополучно перевалили через нее и спустились по западному склону на ровное плато. Тут они вдруг заметили чудесное сияние, исходившее от дворцовых построек с высокими стенами и башнями, и услышали мелодичные звуки колокола и била.

– Братья! – воскликнул Танский монах. – Посмотрите, что это за обитель?

Сунь Укун поднял голову, приложил руку к глазам и стал всматриваться. Вдали стоял монастырь. Места там были очень красивые, но сквозь божественное сияние Великий Мудрец узрел какие-то зловещие струи.

– С виду монастырь этот очень походит на храм Раскатов грома, – сказал Сунь Укун, – но нам ни в коем случае не следует входить внутрь, не то попадем в лапы к злодеям.

– Мимо нам все равно придется пройти, – сказал тут Шасэн. – Иного пути нет. Вот и посмотрим, что это за монастырь!

Они двинулись дальше и вскоре достигли врат монастыря.

Увидев надпись: «Храм Раскатов грома», Танский монах скатился с коня, распростерся на земле и стал ругать Сунь Укуна:

– Ах ты, мерзкая обезьяна! Погибели моей хочешь! Ведь это самый настоящий храм Раскатов грома!

Сунь Укун, смеясь, ответил:

– Наставник! Не сердись на меня, лучше взгляни хорошенько еще раз на вывеску. Ведь на ней не три, а четыре иероглифа.

Дрожа всем телом, Танский монах поднялся на ноги, еще раз взглянул на вывеску и увидел, что там и в самом деле четыре иероглифа: «Малый храм Раскатов грома».

– Ну и что же? – произнес он. – Пусть Малый храм, но и в нем, я уверен, находится Будда. А у древних есть такое выражение: «Где Будда, там и его учение». Я думаю, мы можем, откинув страх и сомнения, войти внутрь! Я должен выполнить свой обет: поклоняться Будде везде, где встретится его обитель.

И он велел Чжу Бацзе достать рясу, сменил головной убор, подпоясался и, приняв осанистый вид, двинулся вперед.

В это время в воротах кто-то крикнул:

– Танский монах! Что же ты не идешь, почему медлишь? Ты ведь прибыл сюда из восточных земель поклониться нашему Будде!

Услышав это, Танский монах принялся отбивать поклоны. Вслед за ним опустились на колени Чжу Бацзе и Шасэн и тоже стали отбивать поклоны. Только Великий Мудрец Сунь Укун продолжал как ни в чем не бывало стоять у них за спиной, держа коня под уздцы, приводя в порядок поклажу. Когда путники вошли в монастырский двор и приблизились ко вторым воротам, глазам их представился великий дворец Будды Татагаты. Перед входом, внизу, у престола Будды, выстроились рядами пятьсот архатов, три тысячи подвижников, вникших в суть учения Будды, четыре великих бодисатвы, восемь Цзиньганов, хранителей Закона Будды, монахи и монахини бицю, а также бесчисленные толпы приверженцев Будды. Вот уж поистине это зрелище являло собой картину, достойную быть воспетой в стихах.