Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире

Государство все время начеку, но и олигополии постоянно стремятся расширить свое влияние. Прижатые ценовой политикой администрации, они все чаще используют свои деньги и возможности для получения прибыли не в процессе конкуренции, а путем приобретений. Так повторяется ситуация, сложившаяся в Южной Корее в 1980-х гг. Под лозунгом консолидации крупные государственные горнодобывающие и сталелитейные компании не просто поглощают производителей помельче, но и, используя свои связи с государственными структурами, поглощают более крупных своих конкурентов из частного сектора. Хорошо известный пример – рейдерский захват в 2009 г. корпорацией Shandong Iron and Steel Group частной компании Steel Rizhao, произведенный с использованием значительного бюрократического принуждения. Местные власти организовали недружественное поглощение прибыльной Rizhao убыточной государственной компанией. Владелец Rizhao Ду Шуангуа, хотя и был вторым по богатству человеком в Китае, пришел к выводу, что не сможет вести дела по своему усмотрению, когда против него выступает государство.

Сырьевые компании государственного сектора все больше используют свои огромные денежные поступления также и для приобретения бизнеса, находящегося в середине технологического процесса. Например, три государственные нефтяные компании и производители электричества вложили пакет инвестиций в новые предприятия, производящие силовое оборудование – от ветровых турбин до аккумуляторов. Далеко не очевидно, что объекты приобретения выиграют, перейдя в собственность корпораций, не имеющих производственного опыта. А группы, поставляющие сырье, пытаются взять под свой контроль новые направления в торговле и дистрибуции. Недавно нефтяные компании занялись поставками природного газа потребителям – раньше этим занимались частные фирмы. Поскольку право импортировать или добывать природный газ имеют только большие государственные компании, они получают несправедливое преимущество перед частным сектором.

Все это различные стороны явления, которое в китайском обществе и средствах информации стали называть guo jin, min tui , что означает: «государственный сектор наступает, частный сектор отступает». Наличие явления признают все, но где его пределы и какими будут его последствия, остается неясным. Ситуация с акциями, как уже говорилось, запутана, потому что государственные компании не всегда получают полный контроль над своими приобретениями. В конечном счете расширяющийся охват сырьевых олигополий сводится к денежным средствам, которые они извлекают из своей доминирующей доли прибылей в государственном секторе. Правительство выразило намерение ограничить их амбиции, решив присваивать себе больше их денег.

Начиная с 2007 г. Пекин стал вытягивать небольшие дивиденды с крупных государственных компаний – от 5 до 15 % чистой прибыли, в зависимости от сектора экономики {535}. И сейчас олигополии активно борются против выплаты повышенных дивидендов. Руководителям крупных сырьевых и обслуживающих компаний не предоставляются такие же пакеты акций, как некоторым руководителям промышленных предприятий, связанных с государством, и потому они ревностно оберегают денежные средства своих компаний, поскольку это источник их власти и влияния, не говоря уже о возможностях вознаграждать себя в финансовом плане. Способность государства выкачивать больше рентного дохода из этих сырьевых левиафанов и направлять полученные средства на поддержку независимых производителей служит ключевым критерием его промышленной политики. В сущности, вопрос заключается в том, насколько сильно хочет государство поддерживать независимые предприятия и плюралистическую экономику.

Вторая структурная характеристика современной индустриальной экономики Китая заключается в том, что его политика поддержки «молодой промышленности» в значительной степени сосредоточена на группе производителей средств производства, относящейся к госсектору и связанной с государством. В странах Северо-Восточной Азии в промышленном развитии участвовали предприятия различного типа, а возглавляли его компании госсектора. Государственные компании Японии, Южной Кореи и Тайваня преуспели в сталелитейной промышленности, постоянно повышая качество своей продукции в отрасли, отданной под контроль госсектора, управлявшего ею в бюрократическом стиле. На Тайване в рамках промышленной политики, направляемой государством, публичные компании, такие как United MicroElectronics и TSMC, также преуспели, выйдя в первые ряды среди производителей многих типов полупроводников, и до сих пор остаются в авангарде отрасли. Тем не менее и Тайвань, и остальная часть Северо-Восточной Азии являют нам множество примеров провалившихся госкомпаний или, по крайней мере, работавших менее эффективно по сравнению с частными. Так, на Тайване и в Южной Корее государственное судостроение уступало частному, а частное химическое производство в Японии и Южной Корее одержало победу в региональной конкуренции с государственными компаниями Тайваня.

Китай, похоже, добивается в целом большего со своими госпредприятиями. Благодаря былому социалистическому планированию производства и программе рационализации, осуществленной Жу Ронгджи в 1990-е гг., развился ряд значимых, конкурентоспособных на мировом уровне предприятий, находящихся в середине технологического процесса. От неоправданной рыночной фрагментации они защищены высокими барьерами в виде капитала, и в то же время их количества достаточно в каждом сегменте промышленности для поддержания между ними жесткой конкуренции {536}. Их пример демонстрирует, что экспортная дисциплина и конкуренция на внутреннем рынке в сочетании с неустанной выбраковкой неудачников гораздо сильнее, чем характер собственности, влияют на достижение успеха в развитии промышленности. И все же иногда ключевыми производственными единицами становятся дочерние предприятия государственной группы, в которых руководители и другие частные акционеры обладают значительными пакетами акций, особенно когда государственные компании создают новые производственные филиалы.

Государственные компании КНР приобретают международную конкурентоспособность в горном машиностроении, производстве строительной техники и станков, авиакосмической промышленности, судостроении, тепловой, гидро– и ветроэнергетике, в создании телекоммуникационной инфраструктуры и т. д. При этом названия даже самых крупных национальных компаний – China Shipbuilding, China Oilfield, China International Marine Container, Sinovel или CSR Corp. мало кому известны. Тем не менее в августе 2011 г. рыночная капитализация China Shipbuilding приближалась к $ 20 млрд, а средняя рыночная капитализации 24 ведущих государственных и связанных с государством компаний, находящихся в середине технологического процесса, – к $ 6 млрд. Это более чем вдвое превышает среднюю стоимость крупнейших китайских фирм, принадлежащих частному капиталу {537}.