Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире

Вот почему с конца 1988 г. технократы инициировали финальную стадию перехода к открытым финансовым рынкам. Штурм возглавлял министр финансов Йоханнес Сумарлин, один из ветеранов «мафии», сделавший карьеру сравнительно поздно. Сумарлин продолжил дерегуляцию процентных ставок, стартовавшую в начале 1980-х, с требования к новым частным банкам иметь оплаченный акционерный капитал в размере всего $ 16 млн. Он также сократил требования закона к обязательным резервам – той доле активов банка, которая должна храниться в Центробанке, в частности из чистого благоразумия, – с 15 до 2 % и либерализировал правила, регулирующие фондовый рынок. А его союзники в Bank Indonesia еще больше снизили требования к переучету векселей государственных банков со стороны Центрального банка.

Основными последствиями этих реформ стали увеличение числа частных банков с 66 в 1988 г. до 160 в 1993 г. и бум на фондовом рынке. Общее число местных и иностранных банков, работавших в Индонезии в 1993 г., составило 234. Поскольку «Мафия из Беркли» еще в начале 1970-х, в конце своего первого периода могущества, сняла в Индонезии контроль за движением капитала, то страна оказалась открыта для мощного притока международного капитала. Радиус Правиро, министр по координации экономики, заявил во время перемен конца 1980-х: «Мы… отказались от нашей прежней концепции меркантилизма… и осознали всю мудрость рыночной экономики» {490}.

Штаб-квартиры старых банков Индонезии, таких как Bank Central Asia, сосредоточены вблизи штаб-квартиры Центрального банка на северном конце проспекта, построенного Сукарно, на том его отрезке, который называется улицей Джалан Тамрин. Но путь в финансовый ад 1990-х гг. пролегал по другой улице – Джалан Судирман, находившейся дальше, за «золотым треугольником», по ту сторону моста Семанги, где находился круговой перекресток с монументом «Разносчика пиццы». Вся длина этого отрезка слегка превышает три километра. Именно по этой дороге «Мафия из Беркли» вместе с совершенно реальной мафией из Джакарты и с непреднамеренной помощью Мика Джаггера из Rolling Stones довели финансовое дерегулирование до катастрофического конца.

В «золотом треугольнике» начиная с 1988 г. появилось большинство из десятков штаб-квартир новых банков. Многие бесследно исчезли из «Банковского переулка» после кризиса, но сами здания так и стоят по обеим сторонам бульвара. Здесь же можно видеть и незавершенные строительные проекты, такие как башни-близнецы BDNI. Еще дальше к югу большая территория на самом дальнем конце Джалан Судирман, южнее моста, представляла собой к тому моменту, когда финансовое дерегулирование вошло в финальную стадию, самовольно застроенные трущобы. Эта территория и стала строительной площадкой новой, специально спланированной финансовой зоны, известной как Центральный деловой район Судирман (Sudirman Central Business District, SCBD).

История SCBD началась в тот же самый месяц, когда Сумарлин открыл банковский сектор, а Мик Джаггер (временно отстраненный от остального коллектива Rolling Stones) дал концерт на стадионе Сенаян, расположенном через дорогу. Было воскресенье, и тысячи слонявшихся без дела подростков из трущобного поселка собрались, чтобы сорвать концерт. В то время как Джаггер отрабатывал программу, включавшую хиты вроде Can't You Hear Me Knocking? и Gimme Shelter, подростки из трущоб громили автомобили, жгли шины и дрались с охранниками. В последующие недели 40 га городской территории, незаконно занятых трущобами, были бесцеремонно и безжалостно очищены. По слухам, беспорядки, устроенные подростками, стали удобным предлогом для этой акции. С учетом того что прямо с юга сюда примыкал быстро разрастающийся финансовый сектор, земля здесь была очень дорогой.

Расчистка была проведена помощниками Томи Винаты, предпринимателя, связанного с военными и контролировавшего в Джакарте, как полагали в народе, значительную часть игорного бизнеса, порочных услуг и рэкета. Владельцами этого гигантского участка стал сам Вината в компании с армейским пенсионным фондом. Здесь Томи построил огромную новую фондовую биржу, офисные здания для брокеров, еще несколько банков и новую штаб-квартиру для своего собственного банка. Весьма показательно, что и Всемирный банк перевел свои операции в принадлежащий Винате SCBD. За зданием фондовой биржи новый хозяин воздвиг самый большой, по его утверждению, ночной клуб в мире – Bengkel Night Park Entertainment Centre, рассчитанный на 15 000 посетителей {491}. ВИП-посетителям предлагали стриптиз с полным раздеванием и широкий ассортимент наркотиков, ничем не уступавший Нью-Йорку или Лондону. Джакарта была готова принять крупный финансовый капитал.

Прокладывая дорогу к своему «Банковскому переулку», Вината вкладывал свой процентный доход в уже котируемый бизнес, применяя так называемый «листинг с заднего входа». Иначе говоря, он привлекал капитал путем продажи новых акций, а потом распределял их частично среди активов своего SCBD, выставляя к торговле на бирже акции другой дочерней фирмы {492}. В 1989 г. фондовая биржа Джакарты стала самой быстрорастущей в мире, а другие предприниматели старались не отставать от Винаты в финансовой креативности.

Старший из наследников второй по значимости бизнес-династии в Индонезии Соерьяджайя в мае 1989 г. выкупил крошечный частный банк и стал предлагать высокие процентные ставки для вкладчиков, получив в течение двух лет 150 000 вкладов и сводный баланс в $ 1 млрд {493}. Частный банк семьи бывшего главы нефтяной отрасли Ибну Сутово выпустил высокодоходных офшорных коммерческих бумаг на $ 1 млрд {494}. К середине 1990-х гг. все крупные бизнес-группы имели по одному-два банка, и впервые после обретения страной независимости частные банки составили основную часть активов банковской системы {495}. «Банковский переулок» гудел как улей, и теперь наконец все были счастливы – и Томи Вината, и «Мафия из Беркли», и МВФ со Всемирным банком.

[7]

Проблема была в том, что, несмотря на дерегулирование, не появилось ничего, что могло бы направить финансовую систему Индонезии в сторону более полезного для развития или устойчивого кредитования. Экономисты, представлявшие «Мафию из Беркли», МВФ и Всемирный банк, считали, что у Индонезии существует лишь небольшой дефицит торгового баланса – намного меньше, чем, например, в Таиланде. В 1996 г. он составлял всего 3,5 % ВВП, так что экономика была в хорошей форме. Однако бóльшую часть экспорта составляли не отличавшиеся постоянством операции по переработке товаров транснациональных корпораций. Однако в середине 1990-х гг. они соблазнились более дешевой рабочей силой, более развитой инфраструктурой и лучшей организацией снабжения в прибрежных провинциях Китая. Правительство Индонезии сделало крупнейшим отечественным предпринимателям запоздалое предложение производить больше товара на экспорт. Но достичь удалось немногого: Лием Соей Лионг открыл производство обуви и игрушек, а семейство Соерьяджайя начало поставлять аккумуляторы, свечи зажигания и двигатели для автомобилей Toyota, собранные из японских комплектующих {496}. Такие проекты не предполагали серьезного технологического прогресса и не могли претендовать на выделение кредитов для экспорта.