Джо Стадвелл - Азиатская модель управления: Удачи и провалы самого динамичного региона в мире

Судражад Дживандоно, управляющий Центральным банком в преддверии кризиса, утверждает, что переучет векселей для экспортеров «был не особо нужен», потому что большинство экспортных товаров производилось малыми предприятиями, которые финансируют сами себя {497}. Это означало, что Индонезия так и не усвоила самый главный урок, преподанный Северо-Восточной Азией касательно управления финансовой системой: правительства должны использовать свой контроль над деньгами, чтобы привлекать и заманивать ведущих предпринимателей в обрабатывающую промышленность и на международные рынки.

Эмиль Салим, один из пяти первых членов «Мафии из Беркли», возражает на это, что использование экспортных субсидий приводит к ответным мерам со стороны торговых партнеров. «Они будут мстить», – утверждает он {498}. Но пример Японии, Кореи, Тайваня, а теперь и Китая свидетельствует: торговые отношения не так просты и симметричны, как подразумевают слова Салима. Потребовалось очень долгое время, чтобы нечто похожее на месть со стороны предпринимателей проявилось в первых трех странах, да и в Китае мы этого не видим. Более того, действовать, исходя из убеждения, что методы, сослужившие добрую службу другим, не годятся для вас, все равно что, перефразируя Фридриха Листа, отпихивать лестницу, по которой вы поднялись вверх.

В 1990-х гг. Индонезия предстала наглядным примером того, что происходит с дерегулированным финансовым рынком в развивающихся странах при отсутствии экспортной дисциплины. Зловещие симптомы катастрофы начали появляться вскоре после принятия пакета реформ Сумарлина в октябре 1988 г. В 1992 г. Bank Summa, основанный старшим сыном семьи Соерьяджайя, рухнул, оставив после себя долги почти на $ 800 млн. Кредитный портфель Summa, создававшийся в течение всего двух лет, превосходно отражал происходившее во многих банках страны. На растущем рынке недвижимости Эдвард Соерьяджайя купил большие земельные участки в Джакарте, Сурабайе и Бандунге, шесть роскошных отелей, а также различную недвижимость в Сингапуре и Вьетнаме {499}. Недвижимость составляла бóльшую часть активов Bank Summa. Затем, однако, процентные ставки выросли, рынок недвижимости подвергся коррекции, и банк обанкротился. Семье Соерьяджайя пришлось продать главные активы в своем конгломерате (это была вторая по величине бизнес-группа страны), чтобы обеспечить выплаты вкладчикам. В начале 1993 г. Summa была закрыта.

В 1994 г. обанкротился государственный банк Bapindo, только что переехавший в новый финансовый район Томи Винаты. Эдди Тансил, совмещавший в себе бизнесмена с аферистом, присвоил бóльшую часть из $ 520 млн, лежавших в этом банке, – он был в состоянии делать там займы, используя письма поддержки от Томми Сухарто и двух правительственных министров. Бросается в глаза, что по контрасту с Северо-Восточной Азией, где средством для обеспечения банковского кредита был экспортный аккредитив, Тансил в Индонезии умудрился получить деньги в качестве аванса для обеспечения предварительной отгрузки импортных товаров, которые он даже не заказывал {500}. Жена Тансила выразила дух времени , когда появилась в суде в ярко-красном платье с большим знаком доллара спереди. Тансил был на короткое время заключен в тюрьму, затем сбежал, оставив своему старшему брату Хендра Рахарджья два частных банка в Индонезии. Они оба обанкротились в результате азиатского кризиса, а Рахарджья в 2002 г. заочно приговорили к пожизненному заключению за мошенничество, вследствие которого Центральный банк потерял более $ 200 млн. Особенно впечатляет то, что одной и той же семье удалось грабить и уничтожать как государственные, так и частные банки {501}.

Очередное предупреждение о надвигающемся кризисе прозвучало, когда банк Pacific, принадлежавший Сутово, стал не в состоянии обслуживать свой $ 1 млрд в офшорных коммерческих бумагах. Дерегулирование позволило этому банку продать краткосрочные 270-дневные облигации, которые в Соединенных Штатах выпускаются только «голубыми фишками». Симптоматично, что в условиях незрелого рынка Восточной Азии продать такие бумаги способен бизнес, управляемый семейством с 30-летним стажем мошенничества и бесхозяйственности. Доверчивыми покупателями этих акций были в основном другие недавно дерегулированные азиатские банки.

В 1996 г. Центральный банк Индонезии стал уже настолько обеспокоен ситуацией в стране, что публично объявил: 70 коммерческих банков превысили законодательно установленные лимиты по кредитам в пользу аффилированных лиц {502}. Но ничего не изменилось. Банкиры уже действовали, исходя из убеждения, что эти лимиты нарушаются всеми . Предоставление займов для инвестиций во внутренние непроизводственные сферы, главным образом в недвижимость, продолжались до тех пор, пока во второй половине 1997 г. у финансовой системы не сорвало крышку. После того как в июле был введен плавающий курс тайского бата, иностранные кредиторы перестали пролонгировать краткосрочные кредиты в регионе. Произведенного этим эффекта оказалось более чем достаточно, чтобы вызвать глубокий кризис.

Когда грянул кризис и на подмогу позвали МВФ, у экспертов фонда не нашлось никаких разумных идей о том, что следует предпринять. Они оказались в положении доктора Франкенштейна, ведь именно благодаря их политике дерегулирования появилась на свет эта новая разновидность финансовых монстров. Расточительным правительствам стран Латинской Америки, как и тайской администрации, МВФ в свое время предписал сокращение бюджета и высокие процентные ставки. Однако главной проблемой региона были не государственные бюджеты, а спекулятивная лихорадка частного сектора, вызванная дерегулированием финансов и отсутствием эффективной политики в области развития. Меры жесткой экономии, предложенные МВФ, просто душили реальную экономику.

Финансовое дерегулирование привело к буму незастрахованных краткосрочных внешних займов со стороны банков и крупных фирм, не экспортировавших свою продукцию. Сумма таких кредитов в Индонезии за полтора года до кризиса удвоилась, и, поскольку заемщики боролись за доллары, чтобы окупить займы, они опустили курс индонезийской рупии ниже разумных пределов {503}. Обменный курс, упавший с 2500 рупий за доллар в июле 1997 г. до 14 000 в июле 1998 г., означал коллапс возможностей по приобретению импорта, в том числе сырья и материалов, необходимых преобладавшим в Индонезии мелким производителям. Распад банковской системы заставил производственные компании с отчаяния обратиться к бартерным сделкам. Существовала также физическая нехватка контейнеров для экспорта товара с Явы, поскольку прибывало их слишком мало, а на месте они не изготавливались. Объем экспорта Индонезии, составлявший в июле 1997 г. $ 4,2 млрд, в марте 1998 г. упал до $ 1,4 млрд.