Дэниел Ергин - В поисках энергии. Ресурсные войны, новые технологии и будущее энергетики

В 2002 г. Китай и АСЕАН подписали соглашение, которое, как казалось, урегулировало территориальные претензии. Но спустя какое-то время высшие военные чины КНР заговорили о «бесспорной принадлежности» Южно-Китайского моря Китаю, контроль над которым возводился ими в ранг hexin liyi, «жизненно важных интересов». Представители внешнеполитических кругов КНР впоследствии назвали подобные заявления «опрометчивыми» и «сделанными без официальной санкции». Если бы Китаю удалось отстоять этот «жизненно важный интерес», он бы контролировал критически важные торговые морские пути, а также получил бы возможность запретить свободный проход военного флота США. Неудивительно, что страны АСЕАН, как и США, отвергают любые претензии Китая. Но для того чтобы подчеркнуть, что такие претензии существуют, китайская подводная лодка погрузилась на дно самой глубокой впадины Южно-Китайского моря, где установила флаг КНР 5.

Энергоресурсы приобретают все больший вес в этих спорах. В регионе Южно-Китайского моря добываются значительные количества нефти и газа, особенно в Индонезии, Брунее и Малайзии. По оценкам, неразведанные запасы нефти в самом Южно-Китайском море более чем достаточны для распрей. Главный предмет спора – архипелаг Спратли, в шельфовой зоне которого предположительно находятся большие запасы нефти и газа, и претензии на который предъявляются несколькими странами, включая Китай и Вьетнам. Между тем в Восточно-Китайском море в последнее время также резко усилились трения между Китаем и Японией по поводу принадлежности нескольких крошечных островов и прав на разработку морских месторождений.

Именно такие источники напряженности нагнивают, подобно язвам, прорываются, распаляют националистические страсти и приводят к гораздо более серьезным и разрушительным последствиям. Вот почему сегодня так важно найти новые парадигмы, отвечающие интересам всех участников.

Хотя вышеуказанные источники напряженности по прежнему существуют, обеспокоенность Китая по поводу энергетической безопасности, похоже, начинает ослабевать. Ответ «Малаккской дилемме» был предложен самим Ху Цзиньтао, который представил на встрече «Большой восьмерки» в 2006 г. свое понимание глобальной энергетической безопасности. По его словам, страны-импортеры нефти, такие как США и Китай, зависят друг от друга. Энергетическая нестабильность для Китая означает энергетическую нестабильность также и для США, и наоборот. Таким образом, сотрудничество является одним из главных решений проблем энергетической безопасности.

Такая перемена отчасти объясняется растущим осознанием того, что Китай может получить необходимую ему энергию на тех же самых глобальных рынках, на которые он экспортирует свои товары. Проще говоря, Китай может купить энергию, которая ему нужна. Если несколько лет назад это было не так очевидно, то теперь опыт показал, что данная практика абсолютно надежна. Речь идет не только о нефти, но и о природном газе. «Не существует никакого другого решения, кроме рыночного, – сказал один из пекинских стратегов в области энергетики. – Какая разница между экспортом товаров в Америку и импортом энергоносителей из других частей мира? Китай является полноправным участником мировых рынков».

Кроме того, Китай располагает огромными запасами угля. Если приплюсовать сюда национальное производство нефти и гидроэлектроэнергии, то Китай может сам обеспечивать более 80 % своих потребностей в энергии. Признаком возросшей уверенности является изменение характера дискуссии о производстве синтетического жидкого топлива из угля. Если некоторое время назад, когда цены на нефть шли вверх, а прогнозы пессимистично предсказывали неминуемый дефицит, это было одним из приоритетных направлений, то теперь налаживание такого производства рассматривается больше как страховка на случай перебоев с поставками, нежели полноценная альтернатива 6.

Усилия по ослаблению напряженности заметны и в более широких отношениях. Это стало следствием признания новой реальности – веса, который приобрел сегодняшний Китай в глобальной экономике и мировом сообществе. «Растущая мощь» и «мирный рост» – вот те слова, которые используются китайским руководством для описания новой роли и положения страны на мировой арене. Некоторые китайские стратеги подчеркивают необходимость управления и ослабления трений, которые неизбежно возникают между новыми и старыми игроками. Со своей стороны США выдвинули концепцию «ответственного заинтересованного лица», которая впервые была предложена Робертом Зелликом, бывшим президентом Всемирного банка. Идея состоит в том, что Китай может играть в различных сферах международной жизни более важную конструктивную роль, соизмеримую с его новым положением. Китайцы истолковали концепцию «ответственного заинтересованного лица» как коллективную «международную ответственность» за международную систему, выгодами которой они пользуются и которую помогают формировать.

Новая ориентация американо-китайских отношений воплотилась в ряде договоренностей, целью которых является урегулирование вопросов, разрядка напряженности и обеспечение фундаментальных стратегических гарантий.

Все это происходило на фоне изменения общей позиции. Финансовый кризис 2008–2009 гг. Пекин воспринял под знаком made in America, что подрывало уважение к американской экономической модели как к эталону и укрепляло веру в его собственную экономическую систему. Более того, рано начатое широкомасштабное стимулирование производства в Китае вывело его в первые ряды по темпам роста в восстанавливающейся глобальной экономике. Главным форумом для координации действий во время кризиса, были уже не «Большая семерка» и «Большая восьмерка» ведущих промышленных стран. Им стала «Большая двадцатка» с участием развивающихся стран. Это обеспечило Китаю центральное место.

Напряженность вокруг Южно-Китайского моря и его энергетического потенциала возродилась в результате конфликта претензий на эти воды и игры мускулами. Изменение политики администрации Обамы – «поворот» или «смещение баланса» в сторону Азии – было нацелено на отход от фокусирования на Ближнем Востоке и на придание Азии большего веса в глобальной экономике. В Пекине, однако, некоторые восприняли его как попытку «замедлить или остановить подъем Китая». Так или иначе, энергетическое соперничество в Южно-Китайском море могло усилить «стратегическое недоверие сторон» 7.

Именно в ответ на эти риски Си Цзиньпин, ныне президент Китая, призвал во время визита в Вашингтон к более глубокому «стратегическому доверию» между двумя странами, к более активному обмену информацией между военными и к более ясному пониманию взаимных «стратегических намерений» 8.