Мейсон Карри - Режим гения. Распорядок дня великих людей

Немецкий поэт, историк, философ и драматург держал у себя в кабинете ящик с гнилыми яблоками: их аромат (или вонь, как кому) взбадривала его и побуждала к творчеству. Шиллера выводила из себя любая помеха, поэтому он писал большей частью ночью, а летом выходил в сад своего маленького домика в пригороде Йены. Один из первых биографов сохранил подробности расписания дня (вернее, ночи) поэта:

«Рядом с ним на письменном столе стоял крепкий кофе или вино с шоколадом, а чаще всего бутылка старого рейнского или шампанского, чтобы он мог время от времени подкрепиться. В ночной тиши соседи слышали, как он торжественно декламирует, а всякий, кто наблюдал за ним в это время – наблюдать было несложно, ибо по другую сторону маленькой долины, где располагался его дом, поднимались холмы, – видел, как поэт расхаживает взад и вперед, разговаривая во весь голос, а потом вдруг бросается к столу и пишет, прихлебывая из стоявшего рядом стакана, и так до четырех или даже пяти часов утра зимой, а летом – до трех. Затем он укладывался в постель и редко поднимался раньше девяти-десяти часов».

Затяжные ночные бдения, когда он возбуждал себя не только кофе, вином, шоколадом и запахом гниющих яблок, но и постоянным курением и нюханьем табака, существенно ослабили здоровье и привели к постоянным болезням. Тем не менее отказаться от этой привычки писатель не мог, ведь только таким способом удавалось выделить в сутках длинные периоды, когда он мог работать без помех. Шиллер писал своему другу: «Мы не ценим самое дорогое, чем обладаем, – время. А если бы научились пользоваться им сознательно, мы бы совершали чудеса».

Друг детства отмечает, что Шуберт «каждое утро в шесть часов садился за стол и сочинял непрерывно до часу дня». За это время он успевал выкурить трубочку-другую-третью. Затем расписание становилось менее строгим. Тот же друг пишет: «Шуберт никогда не работал во второй половине дня; отобедав, он отправлялся в кофейню, пил небольшими порциями черный кофе, курил час-другой и читал газеты». Летом композитор часто отправлялся на затяжные прогулки по окружающим Вену лесам и полям, а затем угощался с друзьями вином или пивом. От обязанностей учителя музыки он уклонялся, хотя и нуждался в деньгах и часто прибегал к дружеским займам. Один из членов этого кружка писал, что «Шуберт был поразительно плодовит и усерден в сочинении музыки, но ко всякой другой работе он был непригоден».

Венгерский композитор и пианист-виртуоз спал мало, ежедневно посещал церковь, непрерывно курил и пил. Один из его учеников описывал повседневный распорядок Листа следующим образом:

«Каждое утро он вставал в четыре часа, даже если с вечера побывал в гостях, выпил много вина и очень поздно улегся в постель. Поднявшись, он сразу же, не съев ни крошки, отправлялся в церковь. В пять утра мы с ним вместе пили кофе с сухими бубликами. И за работу: читали вслух письма и отвечали на них, пробовали сочинять музыку и так далее. В восемь поступала почта, всегда в большом количестве. Мы ее просматривали, нужно было прочесть личные письма и ответить на них, потом опять занятия музыкой…

В час дня с придворной кухни приносили обед – в том случае, когда Лист, что случалось весьма часто, не был приглашен в гости. Обычно я ел вместе с ним. Еды было вдоволь, и она была вкусной, хотя весьма простой. Он запивал ее стаканом вина или же, на французский манер, бренди с водой, очень это любил. Затем он курил – собственно, курил он все время, когда не ел и не спал. Затем мы готовили кофе, полагалось ежедневно обжаривать зерна и заваривать только такие, свежеобжаренные, этому Лист придавал большое значение».

Днем он спал два часа или даже дольше, чтобы компенсировать бессонные ночи, которые он по большей части проводил расхаживая по комнате или же сидя за пианино и сочиняя. Хотя за обедом пил мало, Лист продолжал пить весь день и вечер; в последние годы жизни ежедневно потреблял одну-две бутылки коньяка и две-три бутылки вина, а время от времени еще и бокал абсента. Современникам Лист запомнился как веселый и жизнерадостный человек, но у него, конечно, имелись свои демоны. Молодой сотрудник как-то спросил Листа, почему он не ведет дневник, и Лист ответил: «Мне и жить-то тяжело, к чему еще и записывать свои страдания? Мой дневник был бы похож на отчет из пыточной камеры».

Жорж Санд – автор более 90 романов, десятков новелл, пьес, многотомной автобиографии, огромного количества критических статей и писем. Всю свою сознательную жизнь она производила не менее 20 страниц в день, вернее, в ночь – работала она всегда по ночам, усвоив эту привычку в ранней юности, когда ухаживала за больной бабушкой и только по ночам оставалась одна и могла предаться мечтам. Взрослая Жорж Санд выскальзывала из-под одеяла, оставив очередного любовника мирно почивать, и посреди ночи приступала к очередной книге. К утру она и сама не помнила, что написала в близком к лунатизму состоянии. «Если б книги не стояли на полке, я бы забыла даже их названия», – признавалась она.

Она была человеком, мягко говоря, нестандартным: носила мужской псевдоним и мужскую одежду, заводила романы и с мужчинами, и с женщинами, но в работе всегда была сурова и придерживалась определенного ритуала. Чтобы не заснуть, она жевала шоколад и курила сигары или же свернутые вручную пахитосы. Тем не менее в писателя-наркомана Жорж Санд превращаться не собиралась. В автобиографии она писала:

«Говорят, что некоторые художники злоупотребляют кофе, алкоголем или опиумом. Я не слишком верю в это, и если порой кому-то нравится сочинять под влиянием иных субстанций, нежели их собственные опьяняющие фантазии, то все же я сомневаюсь, чтобы писатели пользовались такой смазкой долгое время, а тем более демонстрировали бы ее действие. Труд воображения сам по себе достаточно увлекателен, и признаюсь, что я лично предпочитаю подстегивать свою фантазию глотком молока или лимонада, так что байронической фигуры из меня не выйдет. Впрочем, я не верю, чтобы и сам Байрон писал свои прекрасные стихи в пьяном виде. Вдохновение может потрясти душу и в разгар оргии, и в тиши лесов, но, когда наступает момент придать своим мыслям форму, нужно полностью владеть собой, что на подмостках сцены, что в убежище своего кабинета».

Бальзак безжалостно загонял себя. Неутолимая творческая амбиция, а также бесконечные долги подхлестывали писателя, и, чтобы поспеть за самим собой, ему требовалось множество чашек крепчайшего кофе. Герберт Хант [114]пишет: «Его трудовые оргии прерывались оргиями отдыха и удовольствий». Когда Бальзак усаживался писать книгу, режим его дня был суров до жестокости: в шесть часов вечера он съедал легкий ужин и ложился спать. В час ночи он поднимался и семь часов подряд, не разгибаясь, трудился за письменным столом. В восемь утра он позволял себе лечь и соснуть полтора часа, затем с 9.30 до 16.00 снова работал, поглощая одну чашку кофе за другой (подсчитано, что он выпивал до 50 чашек кофе в день). В четыре часа дня Бальзак отправлялся на прогулку, потом принимал ванну и до шести общался с посетителями, после чего начинал весь цикл сначала.