Мейсон Карри - Режим гения. Распорядок дня великих людей

О’Коннор, набожная католичка, начинала день в шесть утра с молитв по бревиарию [107]. Затем она выходила к матери на кухню, и они пили кофе из термоса и слушали по радио прогноз погоды. К семи утра они ехали на утреннюю мессу в город, в храм Святого Сердца. Исполнив таким образом религиозные обязанности, писательница бралась за работу. Каждый день она запиралась на три часа, с 9.00 до 12.00, и обычно успевала написать три страницы – хотя, как признавалась она журналисту, могла и «разорвать все в клочья на следующий день».

К середине дня энергия ее иссякала. Из-за волчанки писательница быстро уставала, ее настигали симптомы, похожие на симптомы простуды или гриппа, голова тяжелела. Часы отдыха она проводила на веранде, где часто принимала гостей, занималась любимыми хобби – рисовала и кормила птиц. На ферме держали павлинов, и они часто мелькают на страницах прозы О’Коннор наряду с утками, курами и гусями.

К закату Фланнери уже готова была ложиться спать. «Я укладываюсь в девять и всегда рада добраться до постели», – писала она. Перед сном она обычно читала еще несколько молитв по бревиарию, а затем раскрывала 700-страничный том Фомы Аквинского.

«Я читаю много книг по богословию, потому что это укрепляет мою прозу», – поясняла она.

[108]

«Посмотрим правде в глаза: творчество – это ад, – говорил Стайрон в интервью Paris Review в 1954 г. – Когда пишется хорошо, приходит такое приятное, теплое чувство, но все перевешивается мучениями – каждый день начинать заново».

Чтобы заглушить эту боль, Стайрон разработал довольно необычное расписание: спал до полудня, потом еще часок валялся в кровати, читая и размышляя, и поднимался к обеду (вместе с супругой) в 13.30. Затем он ходил за покупками, разбирал почту и медленно, постепенно готовил себя к работе. Ключевым моментом подготовки была музыка.

«Порой приходится слушать музыку час или дольше, пока настроишься и решишься приступить к акту творения», – признавался он. К 16.00 он наконец решался и отправлялся в кабинет на четыре часа, в результате которых получал обычно не более 200–300 слов. В восемь вечера Стайрон присоединялся к родным, часто приходили гости, все вместе пили коктейли, ужинали, а затем он продолжал пить, курить, читать и слушать музыку до двух или трех часов ночи. За работой Стайрон никогда не пил, но видел в алкоголе отличный инструмент для снятия напряжения: ум расслабляется, появляются «эдакие проблески, озарения», и это очень полезно в те часы, когда он думает о работе.

Один репортер поинтересовался, пошел ли буржуазный, комфортный образ жизни – Стайрон с женой и четырьмя детьми занимал два дома, в Коннектикуте и Мартаз-Вайнъярд, – на пользу творчеству или в чем-то его стеснил.

«Мой образ жизни оказывает существенное стабилизирующее влияние», – ответил Стайрон.

«Я не готов к богемному существованию, не вижу себя ни парией, ни отступником, хотя мои произведения и были на свой лад революционными и, безусловно, противостоят истеблишменту. Все эти годы в моем маленьком кабинете в Коннектикуте висит на стене цитата из Флобера: “Веди упорядоченную жизнь, как буржуа, и ты сможешь быть неистовым и оригинальным в творчестве”. Так я и делаю».

[109]

«Писать не тяжело, писать ужасно», – сказал Филип Рот в 1987 г.

«Тяжело в угольной шахте работать, а это – кошмар. Вечная гнетущая неуверенность, неотделимая от этой профессии, некий постоянный уровень сомнения, который нужно поддерживать, чтобы удержаться на плаву. Хороший врач не воюет со своей работой, но хороший писатель вечно в борьбе со своим трудом. В большинстве профессий имеется начало, середина и конец каждого дела, а в писательстве – всегда только начало. Мы так устроены, мы нуждаемся в новизне. И в то же время в нашей работе полно рутины и повторов. Безусловно необходимое качество для каждого автора – уметь терпеливо выдерживать монотонную, без событий, работу».

Это умение Рот культивировал в себе по крайней мере с 1972 г., когда он переехал в сурового облика усадьбу XVIII столетия – 60 акров земли на северо-востоке Коннектикута. Мастерской его стал двухкомнатный гостевой коттедж, он отправляется туда ежедневно после завтрака и зарядки.

«Я пишу каждый день с 10.00 до 18.00, с часовым перерывом на обед и газету, – рассказывал он. – По вечерам я обычно читаю. Собственно, к этому все и сводится».

На протяжении многих лет компанию ему составляла вторая жена, актриса Клэр Блум, но в 1994 г. они расстались, и с тех пор он живет один, что его, по всей видимости, вполне устраивает.

«Я живу один, ни за кого и не перед кем не отвечаю, – сказал Рот Дэвиду Ремнику в 2000-м. – Мое время безраздельно принадлежит мне. Обычно я весь день пишу, и если я хочу после обеда вновь вернуться в кабинет, я не обязан оставаться в гостиной лишь потому, что кто-то сидел дома один и скучал без меня. Не обязан сидеть тут, развлекать, забавлять. Я иду обратно в домик и работаю еще два-три часа. Когда я просыпаюсь в два часа ночи – такое случается со мной редко, но все же случается – и что-то приходит мне в голову, я включаю свет и пишу прямо в спальне. У меня повсюду эти маленькие желтые блокнотики для заметок. Я могу читать допоздна, если захочу. Если поднимусь в пять и уже не смогу спать и мне захочется работать, я иду в свой флигель и работаю. Я работаю! Работаю по вызову, как будто я врач в приемной Скорой помощи. Я не только врач – я еще и пациент, “срочный случай”».

Вудхауз написал более 90 книг [110]и сохранил привычку к ежедневному труду даже в последние годы жизни. Их он провел вместе с женой в Ремзенбурге, своей летней резиденции на Лонг-Айленде. Кроме супруги Вудхауза Этель там обитали слуги, пять кошек и четыре собаки. В 1971 г. Герберт Уоррен Уинд и из NewYorker’s наведался в Ремзенбург и выяснил, что два основных свойства писателя – прилежание и внутреннее веселье. «Я легко ко всему приспосабливаюсь», – говаривал Вудхауз.

В 80 лет писатель поднимался каждый день ровно в 7.30, «выходил на заднее крыльцо и проделывал “ежедневную дюжину” ритмических упражнений, которые он постоянно делал с тех пор, как их изобрели в США в 1919-м. Пока Этель еще оставалась в постели, Вудхауз сам себе организовывал завтрак – тост, кусочек кофейного торта и чашку чая. В утренний ритуал входило “чтение за завтраком”, какой-нибудь детектив Рекса Стаута или Нгайо Марш или юмористическая книга. Затем он выкуривал трубку и после короткой прогулки с собаками в 9.00 садился за работу».

Уинд пишет:

«Вудхауз трудится в кабинете, в просторной, обшитой сосной комнате с видом на сад. Обстановка сводится к кожаному креслу (для отдыха и раздумий) и простому деревянному столу размером примерно метр на полтора. На столе лежат словарь, нож для очистки трубки и большая “королевская” печатная машинка, которой он пользуется с 1934-го. Его метод работы за все эти годы не изменился. Первый набросок пишется от руки карандашом. Затем Вудхауз усаживается за машинку и печатает, на ходу исправляя и улучшая текст. В настоящее время он успевает написать за удачный день примерно 1000 слов, но в молодости выдавал по 2500. Самый его продуктивный день пришелся на 1933 г., когда к собственному изумлению Вудхауз в один присест написал 8000 слов и закончил произведение “Спасибо, Дживс!”. Одну из повестей цикла о Вустере и Дживсе Вудхауз попытался писать с помощью диктофона, однако, проигрывая запись, он услышал нечто настолько скучное, что тут же выключил аппарат и вернулся к блокноту и карандашу».