Джеймс Хантер - Служение – истинная сущность лидерства

В целом идея показалась мне достаточно нелепой – чем-то таким, на что я никогда бы не согласился, но перед моим уходом пастор упомянул об одном монахе, который в свое время входил в список пятиста ведущих менеджеров журнала «Fortune». В миру этого человека звали Леонард Хоффман. Это привлекло мое внимание. Меня давно интересовало, куда мог подеваться легендарный Лен Хоффман.

Когда я вернулся домой и рассказал Рейчел, что посоветовал мне пастор, она просияла.

– Это именно то, что я сама собиралась тебе предложить, Джон, – сказала она. – Как раз на прошлой неделе в шоу Опры [3]рассказывали о бизнесменах и бизнес-леди, которые отправляются в такие духовные ретриты, чтобы разобраться в своих суматошных жизнях. Тебе, должно быть, самой судьбой предназначено отправиться туда.

Рейчел часто делала подобные выводы, чем приводила меня в полное недоумение. «Предназначено» отправиться? Что бы это, скажите на милость, могло значить?

Короче говоря, я нехотя согласился отправиться к святому Хуану в первую неделю октября – главным образом из страха, что Рейчел меня бросит, если я не сделаю хотя бы что-нибудь. Почти все шесть часов пути до монастыря, пока Рейчел вела машину, я молчал. Своим надутым видом я хотел показать, что меня совершенно не радует перспектива провести целую неделю в каком-то унылом монастыре и что я решился на эти страдания и такую огромную жертву только ради нее. Недовольная мина была оружием, которое исправно служило мне с самого детства.

До обители Хуана де ла Круза мы добрались уже в сумерках. Свернув на двухполосную дорогу, мы проехали примерно полкилометра сначала в гору, а затем вниз, к озеру, и припарковались на маленькой песчаной стоянке рядом со старинным деревянным зданием, украшенным табличкой «Регистрация», прикрепленной к одной из массивных белых колонн парадного крыльца.

По всей плоской вершине живописного известнякового утеса, возвышавшегося метров на сто над озером Мичиган, были разбросаны домики размером поменьше. Пейзаж показался мне удивительно красивым, но я не счел нужным поделиться этим впечатлением с Рейчел. В конце концов, мне следовало играть роль страдальца.

– Присматривай за детьми и домом, дорогая, – сказал я как можно суше, вытаскивая из багажника сумку, – а в среду вечером я позвоню. Кто знает, может, после этой недели я стану тем идеальным парнем, в которого ты хочешь меня превратить, а потом плюну на все и постригусь в монахи!

– Очень смешно, Джон, – отпарировала она, обняв меня и чмокнув в щеку. Затем она села в машину и скрылась в облаке пыли.

Я перекинул сумку через плечо и направился к зданию регистрации. Внутри я обнаружил скромно обставленную и безукоризненно чистую конторку портье, занятую мужчиной средних лет, который разговаривал по телефону. Он был облачен в черную рясу, подпоясанную куском черной веревки.

Закончив разговор, он повернулся ко мне и приветствовал теплым рукопожатием.

– Я отец Питер. Помогаю вести хозяйство в пансионе. А ты, сын мой, должно быть, Джон Дэйли из Детройта.

– Совершенно верно, Питер. Но как ты узнал, кто я такой? – ответил я, не собираясь величать «отцом» первого встречного.

– Просто догадался, вспомнив о заявке, которую прислал нам твой пастор, – объяснил он с добродушной улыбкой.

– А кто тут самый главный? – поинтересовался сидящий во мне менеджер.

– Последние двадцать два года обязанности аббата выполняет у нас брат Джеймс.

– А что это за должность – аббат?

– Аббат – наш выборный руководитель, которому принадлежит решающий голос во всех вопросах, касающихся жизни нашей маленькой общины. Возможно, тебе представится возможность с ним познакомиться.

– Мне, Питер, хотелось бы получить на эту неделю одноместный номер, если ты, конечно, не возражаешь. Я привез с собой кое-какую работу, и немного уединения мне не помешает.

– К сожалению, Джон, у нас наверху всего три номера для гостей. На этой неделе у нас будут жить трое мужчин и трое женщин, так что все женщины поместятся в первом, самом большом номере. Второй номер забронировал для себя наш гость из армии, а твоим соседом по третьему номеру будет Ли Бер – баптистский пастор из Пьювоки, штат Висконсин. Ли приехал несколько часов назад и уже устроился. Еще какиенибудь вопросы будут?

– А какие развлечения у вас запланированы на эту неделю? – полюбопытствовал я с изрядной долей сарказма.

– Помимо пяти ежедневных богослужений в часовне, вас ждут семь дней аудиторных занятий, начиная с завтрашнего утра до утра субботы. Занятия будут проходить в этом здании с девяти до одиннадцати утра и с двух до четырех дня. В свободное время можно бродить по окрестностям, читать, заниматься самостоятельно, общаться с нашими духовными наставниками, отдыхать – в общем, делать все, что нравится. Единственное место, куда вход воспрещен, – это помещение, где трапезничают и спят монахи. Ну как, Джон, есть еще какие-нибудь вопросы, на которые я могу ответить?

– Интересно, почему одних монахов ты называешь «братьями», а других – «отцами»?

– «Отцами» называют посвященных в сан священников, а «братьями» – мирян, людей самых разных профессий. Все мы дали обет работать и жить вместе. Каждый из тридцати трех братьев и отцов нашей общины обладает одинаковым статусом. Имена нам дает аббат во время принятия обета. Я попал сюда прямо из сиротского приюта сорок лет назад и после обучения и принятия обета был наречен Питером.

Пришло время задать вопрос, который интересовал меня больше всего.

– Я хотел бы встретиться с Леном Хоффманом и коечто с ним обсудить. Насколько мне известно, он приеха л сюда несколько лет назад, чтобы присоединиться к вашей общине.

– Лен Хоффман, Лен Хоффман, – повторил несколько раз Питер, глядя в потолок, чтобы легче было сосредоточиться. – Да, похоже, я знаю, о ком ты спрашиваешь. У него теперь тоже другое имя. Уверен, что он с удовольствием поговорит с тобой. Я оставлю записку с твоей просьбой в почтовом ящике. Кстати, всю эту неделю он будет вести у вас курс лидерства. Не сомневаюсь, что ты многое почерпнешь из этих занятий. А теперь доброй ночи, Джон, покойного сна, и надеюсь увидеть тебя завтра в полшестого утра на богослужении в часовне.

– Да, и вот еще что, Джон, – продолжил он, когда я уже начал подниматься по лестнице. – Десять лет назад аббат нарек Лена Хоффмана братом Симеоном.

Слегка ошарашенный, я остановился на верхней площадке лестницы и выглянул в открытое окно. Снаружи было уже почти совсем темно, и я слышал, как далеко внизу разбивались о берег волны озера Мичиган. Стремительные порывы ветра обрушивались с запада на вековые деревья, и те в ответ издавали любимые мною с детства звуки шуршания сухой осенней листвы. Далеко на горизонте над темными водами огромного озера виднелись всполохи молний, и были слышны раскаты грома.