Энтони Роббинс - Разбуди в себе исполина

Тогда я мысленно перешел к другому вопросу: почему мой друг-партнер отреагировал на ситуацию столь равнодушно? Я обратился к нему: «Похоже, тебя это нисколько не расстроило? Ты не разозлился?» А член руководства вставил: «Разве это тебя не бесит?» Но мой друг ответил просто: «Да нет, это не стоит того, чтобы расстраиваться». Когда он сказал это, я вспомнил, что все годы, что знал его, я никогда не видел его очень расстроенным по какому бы то ни было поводу . Тогда я спросил, что значит для него быть расстроенным, и он ответил: «Когда расстраиваешься, теряешь над собой контроль». «Любопытно, – подумал я и добавил: – А что случится, если ты потеряешь контроль?» Он ответил как нечто само собой разумеющееся: «Тогда выиграют другие».

Я не смог бы найти большего контраста: один человек отчетливо связывал удовольствие держать ситуацию под контролем с состоянием гнева и ярости, в то время как другой связывал переживание от потери контроля с той же эмоцией. Их поведение ясно отражало их убеждения.Я начал анализировать собственные чувства. Как это происходит у меня? На протяжении многих лет я считал, что могу управлять событиями, если бываю зол, но я также знал, что мне не нужно этого делать, чтобы справляться со своими делами. Я мог добиться не меньшей эффективности в состоянии высшего счастья. В результате я не избегал гневных чувств – я просто использовал их, если мне случалось оказаться в таком состоянии, но никогда не вызывал их специально, так как мог обрести силу, не «впадая в ярость». Что меня действительно заинтересовало, так это различие в словах, которые все мы использовали для описания этого случая. Я употребил слова «злой» и «расстроенный», член руководящего состава – «разъяренный» и «взбешенный», а мой друг сказал, что был «немного раздосадован» тем, что случилось. Я не мог поверить в это! Раздосадован?

Я повернулся к нему и сказал: «Так все, что ты почувствовал, – это легкая досада? Но когда-нибудь ты бываешь зол или расстроен?» «Вообще-то нет, – ответил он. – Конечно, многое может вызвать это чувство, но такого почти никогда не случается». Тогда я спросил: «А помнишь то время, когда IRS забрала четверть миллиона долларов и это оказалось ошибкой ? Разве ты не потерял два с половиной года, чтобы вернуть эти деньги? Разве это не вызвало у тебя негодования?» Мой второй коллега тоже вставил: «Разве ты не был ВНЕ СЕБЯ ОТ ЯРОСТИ?» «Нет, – ответил тот, – это меня не огорчило. Разве что я был немного раздосадован». Раздосадован? Это слово показалось мне глупейшим из когда-либо слышанных мною! Я бы никогда не употребил подобное слово для описания своего эмоционального напряжения. Как мог этот богатый и преуспевающий бизнесмен употреблять слово «раздосадован» и сохранять невозмутимое выражение лица? И вот вам ответ – он не сохранял невозмутимое выражение лица! Похоже было, что он забавляется, говоря о вещах, которые могут довести меня до сумасшествия.

Я не мог скрыть удивления: «Если бы я употребил это слово для описания своих эмоций, то как бы себя почувствовал? Неужели я смог бы улыбаться в тот момент, когда обычно бываю потрясен? Пожалуй, над этим следует поразмыслить». В последующие дни меня по-прежнему занимала мысль, как бы попробовать использовать языковые модели моего друга и посмотреть, какое это окажет влияние на мою эмоциональную сферу. Что произойдет, если в один прекрасный момент, когда я буду действительно разгневан, я подойду к кому-нибудь и скажу: «Это поистине досадно»? Одна мысль об этом вызывала у меня смех – до того это было забавно. Шутки ради я решил попробовать.

Первая же возможность пустить в ход это слово появилась у меня, когда однажды, после длительного полета, я приехал в отель. А поскольку один из моих служащих не удосужился заказать мне номер заранее, я имел удовольствие простоять у регистрационного стола лишних пятнадцать или двадцать минут в состоянии сильной физической усталости и эмоционального спада. Клерк не спеша потащился к своему месту и начал набирать на компьютере мое имя с такой медлительностью, которая вызвала бы раздражение даже у улитки. Я почувствовал, как у меня внутри закипает «легкая досада», поэтому повернулся к клерку и сказал: «Конечно, я понимаю, что это не ваша вина, но сейчас я очень устал и хочу поскорее попасть в свой номер, так как боюсь, что чем дольше я буду здесь стоять, тем больше буду РАЗДОСАДОВАН».

Клерк посмотрел на меня каким-то ошеломленным взглядом и вслед за тем расплылся в улыбке. Я улыбнулся ему в ответ, моя модель озлобления была разрушена. Эмоциональный вулкан, назревавший внутри меня, мгновенно остыл, и произошло две вещи: во-первых, я получил удовольствие от тех нескольких минут, которые провел с клерком, и во-вторых, ускорил его работу. Могло ли оказаться достаточным определение моих чувств другими словами для разрушения прежней модели поведения и действительного изменения моего настроения? Неужели это действительно так легко? Вот так находка!

В течение следующей недели я старался применять это новое слово где только можно. Каждый раз я обнаруживал, что, произнося его, я воздействую на снижение эмоциональной интенсивности своих чувств. Иногда это вызывало у меня смех, в худшем случае мое желание взорваться гневом переходило в чувство легкого огорчения. За две недели это слово стало для меня привычным, то есть первым вариантом при описании моих эмоций, и я заметил, что больше уже не впадаю в прежнее озлобленное состояние. Это слово становилось все более и более привычным и приятным, чем какое-либо из всех известных мне слов этого плана. Я понял, что, изменяя привычный лексикон, я изменяю, или трансформирую, свой опыт; я стал использовать то, что впоследствии назвал трансформационной лексикой. Постепенно я начал экспериментировать с другими словами и обнаружил, что, употребляя достаточно убедительные слова, могу мгновенно снизить или повысить интенсивность любого чувства.

Как же происходит этот процесс? Давайте представим, как пять ваших чувств направляют ряд ощущений в ваш мозг. Вы получаете визуальный, слуховой, кинестетический, обонятельный и вкусовой стимулы, и все они трансформируются вашими органами чувств во внутреннее ощущение. Однако их еще следует собрать по категориям. Но откуда мы знаем, что означают эти образы, звуки и другие ощущения? Одним из самых действенных способов, благодаря которым человек может научиться быстро определять, что означают эти чувства (страдание или удовольствие), является создание для них ярлыков, известных нам с вами как слова.

Проблема в следующем: все ощущения приходят к вам через этот канал, просачиваясь как густая жидкость через узкое горлышко, образуя при падении различные формы, называемые словами. Горя желанием побыстрее принять решение – вместо того чтобы использовать все приемлемые слова и находить наиболее подходящее и точное описание, – мы часто заталкиваем свой опыт в расслабляющую форму и получаем привычные, излюбленные трафареты, которые формируют и преобразуют наш жизненный опыт. К сожалению, большинство из нас сознательно не оценивают воздействие слов, которые мы привыкли употреблять в речи с детства. Проблема возникает, когда мы начинаем заполнять любую форму негативного ощущения такими словами, как «разъяренный», «подавленный», «униженный» или «незащищенный». И это слово может не отражать в точности действительного события. В тот момент, когда мы пускаем в ход эту «форму», ярлык, который мы вешаем на то или иное событие, и становится нашим опытом. То, что было «маленькой загвоздкой», становится чем-то «разрушительным».