Эндрю Зерчер - Двенадцать ночей

– Да, вода ищет свой путь, наилучший путь, – согласился Вилли. – Она движется так, как двигалась всегда.

– Это и есть нить, – сказала Кэй. – То, как все устраивается, привычное русло, удобный путь, самый короткий, накатанный, то, как со временем все сглаживается, упрощается, делается более определенным, прямым, легким. То, к чему мы все пришли вместе.

– В сложности и переменчивости есть своя красота, – сказал Вилли, – но, как горная река, они могут иногда быть опасны, течение бывает бурным. Время приносит успокоение, вырабатывается какой-то порядок вещей, со временем он делается проще, легче для понимания. Это одна из причин того, что мы все сообща уважаем традиции, что предпочитаем в каких-то ситуациях делать то, чего от нас ожидают . Так уютнее, спокойнее, проще. Это и есть нить.

Вилли снова принялся следить за рыскунами, рассыпавшимися по горам, – судя по всему, искал возможность проскользнуть мимо них незамеченными.

Но Кэй вдруг потеряла к ним интерес. Вместо них ее вниманием завладела река в другой стороне, река и плывущая по ней барка – медленно-медленно, далеко-далеко, по спокойным водам ниже по течению. С высоты она казалась крохотной, но Кэй понимала, что все дело в расстоянии, что в действительности это громадное судно и его палуба кишит духами. Она попробовала подсчитать и сбилась на пятидесяти.

– Что это там? Что они делают? – спросила она.

Между тем к ним в укрытие забрался и Флип.

– Они покидают гору, – отозвался он почти шепотом, его было еле слышно на ветру. Кэй уставилась на него. Он, похоже, был потрясен. – Они уплывают из горы рекой…

На корме барки Кэй увидела возвышение, где никто не двигался, не сновал, не суетился. Но там было что-то похожее на сидение – или несколько сидений, – а на самом высоком месте…

– Гадд выезжает из горы на троне, – промолвил Вилли, обращаясь и к ним обоим, и ни к кому.

– А что там за сооружение на носу? – спросила Кэй. Ее завораживало медленное, извилистое перемещение барки по беззвучно текущей реке, гипнотизировал ритм движущихся на палубе тел – там то ли гребли, то ли отталкивались шестами, может быть, направляли судно мимо подводных камней.

– Это не сооружение, – сказал Флип. – Клетка.

Вопль Кэй – резкий, пронзительный – разорвал безмолвие гор, как крик ястреба. Рыскуны на склонах ниже укрытия умели определить по крику, где находится хищная птица; понять же, откуда кричала девочка – та девочка, которую они искали, хорошо зная местность, – им, разумеется, ничего не стоило.

Не успела Кэй уразуметь, что делают Флип с Вилли, как они спустили ее по уступам на маленькую площадку, куда они все до того спрыгнули из туннеля. Потом Флип, перескочив через подобие невысокой стенки, скрылся из виду. Кэй, которую Вилли практически поволок за ним следом, увидела, как Флип то бегом, то прыжками спускается по громадному рассыпанному скоплению булыжников и щебня на северо-восток, удаляясь от реки, к дальней узкой полосе равнины у подножия горы.

Кэй уперлась пятками в камень, напрягла ноги, сопротивляясь Вилли, тянувшему ее вниз.

– Нет, – сказала она. Сказала так твердо и громко, как только могла.

Вилли, стоявший ниже, придвинулся к ней. Она думала, что увидит рассерженное лицо, но увидела только доброту.

– Я буду спускаться по другому склону, – заявила она.

– Я сообщу тебе то, что ты и так уже знаешь, – сказал Вилли. Он почти кричал, чтобы перекрыть завывание зябкого северного ветра. – То, чего ты не желаешь слышать. Ты ничего для них сейчас не можешь сделать. Совсем ничего. Только и можешь, что присоединиться к ним в этой клетке. Если не хуже.

Кэй хотела заплакать, но слез уже не оставалось. Она вырвала ладонь из руки Вилли, и несколько секунд они стояли молча лицом к лицу. Ветер хлестал брюками ее щиколотки и леденил сухие щеки. Она знала, что Вилли прав. Знала, что храбрость сейчас – это следовать за ним, слушаться, довериться. Всё во мне до последней косточки рвется туда, на ту барку.

– Там, внизу, – он показал большим пальцем себе за спину, – у Флипа самолет. Маленький, но надежный. Он говорит, терпеть не может летать, но пилот он блестящий. И это единственный самолет здесь, у горы.

Она снова дала Вилли ладонь.

Он подхватил ее длинной рукой под коленки и поднял так, что она смогла, прижавшись к нему, оглядеть усыпанную камнями долину внизу. Свободной рукой он показал ей в одну сторону, в другую…

– Рыскуны бегут, видишь?

Кэй видела, как они бегут – и с севера, и с юга, и с западных склонов двух пологих холмов перед ними. Их пути были устремлены к маленькому равнинному участку – туда же, куда только что прыжками понесся Флип.

– Мы должны добраться до Флипа раньше них, иначе мы все попадем к ним в руки, – сказал Вилли. – Я тогда не смогу тебя защитить и ты не сможешь спасти сестру.

И папу.

– И твоего отца.

Они бросились вниз по горному склону, перескакивая с камня на камень, едва касаясь земли, – ни дать ни взять танцоры на сцене или пчелы, перелетающие с цветка на цветок, – всякий раз думая о следующем шаге, всякий раз наклоняясь вперед, держа равновесие. Казалось, в считаные секунды они спустились на равнину, и Кэй бежала по ней за Вилли, теряя силы, отставая от него, бежала на юг по пыльной, плоской, поросшей грубой травой земле. Боковым зрением она видела черные движущиеся фигуры, но прямо взглянуть не решалась. Бежала, и все.

Она едва успела увернуться, когда маленький самолет, который вел Флип, внезапно вырулил, подпрыгивая, из-за большого валуна. Флип сделал круг, и Кэй слышно было, как загудел пропеллер, когда он дал газу навстречу сильному ветру.

– Залезай, – скомандовал Вилли. – Живо.

Он смотрел не на нее, а мимо, смотрел напряженно. Кэй поняла, что это значит.

Подгонять ее, так или иначе, не надо было. На противоположном склоне дух, одетый в темное, прыгал по последним камням, оставшимся до плоского участка. Десяток секунд – и он доберется до самолета. С помощью Вилли Кэй влезла на крыло, там схватилась за ручку и перевалилась через борт на заднее сиденье. Флип двинул аэроплан по прямой, быстрее и быстрее.

Но Вилли еще был на земле. Самолет, подскакивая на кочках, набирал ход. Кэй съехала пониже на теплом мягком сиденье, уперев ноги в стенку впереди. Она нащупала ремень безопасности и возилась с ним, когда увидела над собой пальцы руки, схватившейся снаружи за борт.

– Флип! – кричал Вилли. – Погоди, дай залезть…

– Нет времени! – проорал Флип из кабины, еще поддавая газу. – К нам гости!

Самолет ехал, кренясь и прыгая, казалось, целый час. Кэй держалась за ремень, продолжала в него втискиваться. Борясь с потоком воздуха и от пропеллера, и от езды, Вилли напрягал каждое сухожилие, каждую мышцу тела. Кэй в мучительном страхе смотрела, как над бортом появляется локоть, потом плечо, потом голова. Его щеки и губы были обезображены встречным ветром, и на мгновение, перекидываясь внутрь, он показался фантастической, наводящей страх гаргульей с какого-нибудь древнего собора. Перевалившись, он рухнул головой вниз прямо на Кэй, придавив ее в тот самый миг, когда она смогла наконец защелкнуть пряжку ремня.