Сьюзан Кулидж - Что Кейти делала в школе

– Миссис Флоренс, – сказала Кейти, слишком взволнованная, чтобы почувствовать хотя бы малейшее смущение, – скажите мне, пожалуйста, почему наши вещи переносят в комнату номер один.

Миссис Флоренс вспыхнула от негодования. Прежде чем ответить, она с минуту смотрела на Кейти, а затем произнесла сурово:

– Это сделано по моему распоряжению и совершенно обоснованно. Причины известны вам не хуже, чем мне.

– Нет, мне они неизвестны! – ответила Кейти так же гневно, как сама миссис Флоренс. – Я не имею ни малейшего представления о том, что это за причины, и настаиваю, чтобы мне о них сказали!

– Я не могу отвечать на вопросы, задаваемые таким, совершенно неуместным, тоном, – сказала миссис Флоренс, сделав движение рукой, означавшее, что Кейти должна уйти. Но Кейти не двинулась с места.

– Я сожалею, если мой тон неуместен, – сказала она, стараясь говорить спокойно, – но, я думаю, у меня есть право спросить, что все это означает. Если нас обвиняют в чем-то нехорошем, будет только справедливым сказать нам, что это за обвинения.

Миссис Флоренс сделала то же движение рукой, но тут вмешалась смущенно ерзавшая в кресле миссис Нипсон:

– Извините меня, миссис Флоренс, но, возможно, было бы лучше – и мисс Карр была бы удовлетворена, – если бы вы высказались более определенно.

– Мне кажется, что мисс Карр не нуждается в каких бы то ни было объяснениях, – возразила миссис Флоренс. – Когда юная леди тайно пишет записки юному джентльмену и бросает их из окна и записки эти обнаружены, она, разумеется, должна ожидать, что это вызовет у порядочных людей возмущение и отвращение. Мисс Карр, ваша записка, адресованная мистеру Эбернези Сирлсу, была обнаружена его матерью. Она нашла ее, когда чинила карманы его брюк, и вручила мне. Теперь, надеюсь, вас не удивляет, что я не считаю возможным позволить вам и впредь жить в том конце здания. Я не предполагала, что в моей школе есть девочка, способная на такие поступки.

Кейти была настолько потрясена, что не сразу смогла заговорить. Она оперлась о стул, чтобы не упасть, и побледнела, а затем снова покраснела. Неудивительно, что внимательно смотревшие на нее миссис Флоренс и миссис Нипсон сочли все это свидетельством ее вины. Как только к ней вернулся голос, она запинаясь выговорила:

– Но я не писала никакой записки! Никогда не писала! И ни за что на свете не написала бы! О, миссис Флоренс, прошу вас, поверьте мне!

– Я предпочитаю верить собственным глазам, – возразила миссис Флоренс, вынимая из кармана листок бумаги. – Вот эта записка! Я полагаю, вы вряд ли станете отказываться от вашей собственной подписи.

Кейти схватила записку. Она была написана круглым, еще несформировавшимся почерком и гласила следующее:

«Дорогой Берри, я видела вас вчера вечером на лужайке. Я думаю, вы просто замечательный. Все наши монашки так думают. Я очень часто смотрю на вас из окна. Я спущу вниз веревочку, а вы привяжите, пожалуйста, к ней пирожное, такое же, какое бросили в окно Мэри Эндрюс в прошлом семестре. Привяжите два пирожных, пожалуйста. Одно для меня и одно для моей соседки по комнате. Веревочка будет висеть в конце коридора.

Мисс Карр».

Даже несмотря на волнение, Кейти не смогла удержаться от улыбки, когда читала это нелепое послание. Миссис Флоренс заметила это и еще более суровым тоном заявила:

– Будьте добры, верните мне записку. Она послужит мне оправданием в случае, если ваш отец будет возражать против переселения вас в другую комнату.

– Но, миссис Флоренс, – воскликнула Кейти, – я не писала эту записку! Это не мой почерк, это не моя… Конечно же вы не можете думать, что я это написала! Это слишком смешно.

– Сейчас же идите в вашу комнату, – сказала миссис Флоренс, – и радуйтесь, что вам определено такое мягкое наказание. Если бы вы не жили так далеко отсюда, я написала бы вашему отцу и попросила бы его забрать вас из школы. Но я вместо этого просто переселяю вас в другой конец коридора, где у вас не будет возможности для продолжения подобного рода переписки.

– Я сама напишу папе, и он немедленно заберет нас отсюда! – воскликнула Кейти, задетая за живое этой упрямой несправедливостью. – Ни я, ни Кловер не останемся здесь, где не верят нашим словам и так с нами обращаются. Папа знает лучше! И он никогда, ни на миг не усомнится в нас, если мы скажем ему, что все это неправда!

С этими пылкими словами она покинула комнату. Не думаю, что после ее ухода у миссис Флоренс или у миссис Нипсон осталось приятное чувство.

В этот ужасный вечер у девочек было слишком тяжело на сердце, чтобы они могли устраиваться на новом месте и пытаться сделать комнату номер 1 удобной. Они лежали на постели среди своих разбросанных вещей, горевали и принимали соболезнования подруг. Собрание ОИЛ было отложено. У Кейти не было настроения выступать в роли председателя, так же как у Кловер – читать ее смешные стихи. Роза Ред и Мэри Силвер сидели рядом с сестрами, то и дело целуя их и заявляя, что все это безобразие. По одному заходили и другие члены общества, выражавшие те же чувства.

– Уж хоть бы кого-нибудь другого, – сказала Элис Гиббонс, – но обвинить Кейти! Именно Кейти! Это уж слишком!

– Я так и заявила миссис Флоренс, – всхлипнула Роза Ред. – Ох, ну почему я уродилась такой плохой? Если бы я всегда была хорошей и служила вам всем образцом, она, быть может, поверила бы мне, вместо того чтобы браниться еще сильнее.

Мысль о Розе в качестве «образца» вызвала у Кловер улыбку, несмотря на всю скорбь и уныние.

– Это возмутительно, – заявила Эллен Грей. – Если бы только миссис Флоренс знала, как много обе вы сделали для того, чтобы мы, остальные, вели себя как истинные леди!

– Вот именно, – всхлипнула Роза, хорошенькое личико которой совершенно распухло от слез. – С тех пор как они приехали, я с каждым днем становлюсь все лучше и лучше. – С этими словами она обняла Кловер и зарыдала еще сильнее.

В самый разгар этих страданий мисс Джейн сочла целесообразным зайти и «проверить состояние комнаты». Увидев, что девочки плачут, а все кругом валяется как попало, она очень рассердилась.

– Я запишу вам обеим замечание за беспорядок, – сказала она. – Встаньте с кровати, мисс Карр. Сейчас же повесьте ваши платья, Кловер, и сложите туфли в мешок для обуви. Стыд и срам! Когда через пятнадцать минут я вернусь, все должно быть в полном порядке, иначе я пожалуюсь на вас миссис Флоренс.

– Нам все равно. Мы не собираемся здесь оставаться, – пробормотала Кейти. Но вскоре ей стало стыдно за эти слова. Гнев остывал, и место его заняла печаль. «О, папа! Папа! Элси! Элси!» – шептала она про себя, медленно вешая платья в шкаф. Незаметно для девочек она зарылась лицом в складки серого дорожного платья Кловер и пролила первые горячие слезы. До этого момента она была слишком разгневана, чтобы плакать.